Только хорошие индейцы

Потом Льюис два часа протирает ковер, мерит его шагами, жестикулирует, делает из пальцев рамки, пытаясь все продумать, рассмотреть под всевозможными углами. Он пытается поработать над своим «Роуд Кингом», довести до состояния, близкого к готовности, чтобы, может, и правда вернуться на работу, но он слишком нервничает, не может сосредоточиться. К полудню он выносит во двор рулетку и проводит линию штрафного броска на подъездной дорожке. У него такое правило: он не закончит, пока не попадет три раза подряд в корзину, не в край, не в щит, но примерно в половине попыток он промахнулся, однако это баскетбол, а баскетбол состоит из неудач. И все-таки два броска подряд ему даются легко, но вот на третий раз он всегда попадает в край кольца под каким-то безумным углом, будто вселенная над ним смеется. Но, возможно, это и к лучшему. Так он все еще будет бросать мяч в корзину, когда вернется Пита, и, может, они смогут повторить вчерашний вечер со счастливым концом и все такое, и он даже повторит ту же дурацкую шуточку, мол, неважно, что у них в гараже нет презервативов, индейцы ведь любят рисковать, например скакать без седла.

Как обычно, Пита усмехнется и прижмется ртом к его губам.

Повторение вчерашнего выглядит хорошей перспективой, – ну, по крайней мере потому, что он будет во дворе, когда она вернется… но потом она звонит и говорит, что ей опять придется остаться на вторую смену. Кто-то неожиданно не вышел на работу, как Льюис (но вслух она этого не говорит). Совершенно неожиданно не вышел на смену и даже не позвонил.

– Прекрасно, чудесно, замечательно, – говорит ей Льюис, прижимая трубку то к одному, то к другому уху, потому что не может понять, как ее лучше держать, не может решить, что делать с руками в этот момент, как вообще сегодня. Но это хорошо, что она остается на дополнительную смену, и может даже немного задержаться. С деньгами в этом месяце будет туго, ведь ему заплатят меньше, если вообще заплатят, так что любая возможность заработать чуть больше – именно то, что доктор прописал.

– Люблю тебя, – говорит Льюис в трубку. – Мне надо что-нибудь сделать, принести, быть?

Это его обычная прощальная фраза.

– Просто будь собой, – как всегда, отвечает Пита, и они одновременно вешают трубки.

Час спустя он греет на ужин банку чили, съедает его с целой пачкой крекеров, ссыпая все крошки в кухонную раковину. К девяти часам он клюет носом у кухонного стола, а к десяти уже лежит в постели, пытаясь читать четвертую книгу из серии, а бутылка пива холодит его правый бок.

Пита говорит, что выпивать перед сном – плохая привычка, потому что тело может разучиться самостоятельно засыпать, и Льюис уверен, что она права, но ведь ее здесь нет, и в любом случае – вечно кажется, что он вот-вот уснет, но в действительности этого не происходит. Страницы скапливаются в его левой руке, постепенно истончаясь с правой стороны. Он уже забыл, как увлекательны приключения в этом торговом центре и как хорошо волшебство противопоставлено окружающей его торговле. И очень здорово, что времена года и декорации всегда меняются, будто задают тему или мотив каждой новой книге из серии, и его приводит в восторг, как языческие персонажи одновременно и признают различные праздники, и всерьез оскорблены ими – особенно эльфы. Но этих всё оскорбляет.

К счастью, по прошествии часа Льюис наконец начинает терять границу между чтением и сном. Поскольку рядом нет Питы, которая могла бы протянуть руку и снять с его груди книгу, не забыв заложить страницу, Льюис просто использует свой указательный палец вместо закладки, а затем, перед тем как провалиться в сон, спрашивает себя, что он сделает, когда оленья голова Шейни проявится под вентилятором, а он будет стоять на верхней перекладине лестницы.

Он наконец-то узнает, но что он сделает?

Он бормочет ответ, но его губы, и рот, и голос словно принадлежат кому-то другому в этот момент почти наступившего сна, а уши почти не различают слов.

Но он все равно чувствует удовлетворение и смеется.

Вторник

Льюис стоит на пятигаллонном ведре и смотрит через забор на то, что раньше было могилой Харли. Кто-то ее раскопал, разбросал одеяла и спальные мешки по железнодорожным рельсам.

Льюис настаивает на этом: кто-то ее раскопал. В противном случае выходит, что Харли сам выбрался из земли и пошел по железнодорожной насыпи, а спальный мешок с картинками из «Звездных войн» волочился за ним, пока не зацепился за неровный край одной из деревянных шпал.

К тому времени, когда Льюис встал, Пита уже ушла, поэтому она этого не увидела. Из чего же она сделана, уже в который раз гадает Льюис, что может приползти домой в час ночи и вновь отправиться на работу еще до восхода солнца? Разве они не могут закрыть аэропорт и дать ей поспать еще пару часов? И все же хорошо, что ее здесь нет.

Скоро приедет Шейни.

Льюис съел на завтрак тост и шоколадный батончик, но сначала шоколадный батончик, потому что после него тост вкуснее.