Только когда я смеюсь

Еще одна операция. Нужно чуточку выпить. Я достал из внутреннего кармана фляжку. Я должен чуточку выпить, хотя старая карга в соседнем кресле так осуждающе смотрит на меня. Что она себе воображает? Это вам не королевский дворец, мадам. Это вонючий самолет, и я собираюсь выпить. Ваше здоровье. Посмотреть только на выражение ее лица – она услышала последнюю фразу. К черту ее. Да всех их к черту. Я лауреат-победитель, и в том черном портфеле моя слава в двести шестьдесят тысяч долларов. Я одержал победу, так почему не проходит волнение? Я победил и продолжаю побеждать. Человек неистощим, чушь все это. Лиз любит меня, обожает. Я лидер, а она из тех девушек, которые остаются с лидерами. Бобу никогда не стать лидером. И она знает это, она сама мне говорила тысячу раз. Он барахло, вот что он такое, он ничтожество, архитипичный психологический сирота, храбр ровно настолько, насколько может быть храбрым безмолвное существо. Я видал таких Бобов в огне, у них просто не хватает воображения, чтобы испугаться. Зато у меня слишком живое воображение, в том-то и проблема, если у меня вообще есть какие-то проблемы, чего я ни на минуту не желаю признавать. Наверное, во времена молодости мое воображение не было таким острым, и поэтому я был отважен. Когда стареешь, приходит мудрость и уходит отвага, поэтому чем выше твое положение в командном составе, тем дальше тебя держат от линии огня, пока те, кто действительно руководит сражением, не удаляются с фронта вообще. Десять лет. Боже, десять лет. Будет ли Лиз ждать? Какая женщина будет ждать? И зачем?

Проверить кнопку вызова стюардессы, отрегулировать подачу воздуха, закрепить ремень. Снять стопор. Самолет гудит, под нами только бесконечные белые облака. Сегодня в воздухе «летающий цирк» Рихтхофена. Только представить себе, что против них посылают неподготовленных сосунков в таких вот корытах.

Восход кроваво-красными разводами прошелся по серому немецкому небу. Та-та-та-та. Штурвал вперед. Вот появился молодой Боб, черное перо, тронутое красным пожаром. Я разворачиваюсь, свист ветра. Та-та-та-та… та-та-та-та. Двойной автомат Виккерса безжалостно прошивает белую ткань облаков. Тонкие извилистые следы закручиваются и исчезают в нескольких дюймах под моим фюзеляжем. Роджер Уилко – левее, левее, вот так. Крошечный сарайчик, как говорила разведка, а в нем тяжелой воды достаточно, чтобы вывести наци на первое место в гонке за атомную бомбу. Так держать, так держать.