Только когда я смеюсь

В аэропорту Кеннеди я пересел на большой реактивный самолет, и последовали часы бесконечного жужжания над Атлантическим океаном со стюардессами, изо всех сил старающимися продать свои дешевые зажигалки и шарфики из искусственного шелка, и со скромными пластиковыми обедами. Полицейская сводка обязательно бы отметила «Путешествуют вместе», так зачем облегчать им жизнь? Билет первого класса прямо до Лондона для Лиз, первый класс через Шеннон для Сайласа и туристический класс для меня с последующей пересадкой на поезд до Лондона. Но розыска не будет. По крайней мере, будет не сегодня и не завтра, и даже не в понедельник. Хотя в понедельник может быть. Полицейский розыск. Представляете, вы сходите с самолета и парочка улыбающихся полицейских надевают на вас наручники.

Чарли вот был улыбчивым лягавым. Он был самым гнусным лягавым в блоке. Толстый, вечно скалящийся тип с признаками лысины и золотым зубом. Похоже, он догадывался, как неудачно выглядит, и в конце концов решил соответствовать задумке природы. Он словил меня с двумя граммами нюхалки в руке, схватил за волосы и метелил по всему дворику для прогулок, пока я не начал валиться с ног. Только тогда он меня выпустил. Швырнул в стену.

Питер-двоеженец спас меня, а не то я бы отдал концы. У него были стальные нервы, у этого Питера. Он стал перед Чарли, не говоря ни слова. И Чарли отступил.

Чарли хотел меня достать, никто в этом не сомневался. Он отступил на виду у целого двора, забитого матерыми преступниками, это небезопасно для лягавого. Сэр Чарли достанет меня, это лишь вопрос времени.

– Это дело времени, сынок, – сказал Чарли. Он не верил ни в какую дисциплину, кроме как в палочную.

– Он доберется до тебя, – предупредил меня Питер-двоеженец. – Но как только он наедет на тебя, вышиби из него мозги. Это твой единственный шанс.

– Ага, – согласился я.

Я посмотрел на Чарли, на этот комод, и подумал, какую же область атаковать в первую очередь, когда он начнет на меня наезжать? Но не стоит волноваться. Я всегда так говорю. И всегда волнуюсь.

В очередной раз мне удалось побриться только в понедельник утром. Мы завтракали в нашей Лондонской квартире. Славное это было местечко. И несмотря на крошечные оконца и на то, что моя комната размерами не превосходила посудный шкаф, там было уютно и тепло. Все соседние клетушки занимали начинающие кинозвезды и брокеры, а также шоферы, обосновавшиеся поближе к своим машинам, чтобы чистить их с утра пораньше, так что мы просыпались в три часа утра от лязга двери гаража. Квартирка была так мала – клеточного типа, как указывалось в списке квартирных агентов, – что не требовала много мебели, чтобы сойти за «меблированную». У меня была кровать, как для пациентов с больным позвоночником, а холодильник вмещал только три бутылки шампанского и коробочку икры. Сайлас сказал, что нужно купить другой, если мы хотим хранить свое молоко и масло. И была там одна штучка, которая мне нравилась больше всего, – электротостер. Я установил его возле стола, чтобы не бегать на кухню за каждым тостиком, накупил кучу упакованных хлебных ломтиков и заправлял их в аппарат по мере того, как успевал намазывать на них джем и масло. Обожаю тосты, а эта машина могла поджаривать их сильно, средне и слабо. Я предпочитаю поподжаристее.

Сайлас носил шелковый халат и пестрый шарф, Лиз ходила в чем-то мохнатом со страусиными перьями на воротнике. Все правильно, но я не видел смысла выряжаться к столу, будто это первый акт английской пьесы.

Я жевал небольшой тостик с кофе и одновременно брился.

– А почему ты не встал на рассвете, чтобы выполнить упражнения Канадских королевских вооруженных сил? – спросил Сайлас.

– У меня нет даже самолета, – ответил я.

– Так, значит, нужно использовать за завтраком эту адскую машину?

Я выключил бритву.