Только вперед

— Нет, легче, — возразил Гаев. — Ты нынче доказал: рекорд будет! Не сегодня, так завтра. Но будет. Обязательно!

По дороге к дому Гаев и Галузин решили: Леониду надо плыть не с тремя, а с одним противником, мастером спорта Абызовым. Правда, это ослабляло борьбу — чем больше сильных противников, чем напряженнее состязание, тем легче поставить рекорд. Но что делать? Нельзя снова трепать нервы пловцу бесконечными фальстартами.

Через несколько дней Кочетов снова вышел на старт. Зрители встретили пловцов веселым оживлением. Но Леониду казалось, что трибуны гудят насмешливо. Он твердо решил: «Ни в коем случае не сорву старт. Лучше чуть-чуть задержусь на тумбочке, в воде наверстаю. Только бы Абызов не подвел».

Леонид тревожно оглядел противника. Нет, Абызов выглядел спокойным. Его серые, навыкате, глаза смотрели решительно, упрямо. Очень хорошо! Кочетов от всей души желал Абызову отлично взять старт. Бывают такие моменты в спортивной борьбе — желаешь удачи своему противнику даже больше, чем себе.

Стартер поднял флажок.

— Марш!

Пловцы в воде. Первую двадцатипятиметровку они проходят голова к голове. Стремительный поворот. Кажется, они опять идут вровень. Но в конце второй двадцатипятиметровки «судья на повороте» — следящий, чтобы пловцы правильно совершили поворот, — видит: руки Кочетова касаются стенки бассейна на мгновенье раньше рук Абызова.

Третий, четвертый поворот.

Зрители вскакивают с мест. Пройдена половина дистанции. Темп отличный. Абызов уже примерно на метр отстал от Кочетова.

— Жми, Леня! — кричат с трибуны.

— Вперед, Леня!

— Ле-е-е-ня-я!

Так уж устроено сердце болельщика. Даже совершенно незнакомые Кочетову люди называли его просто Леней, как будто они были близкими друзьями.

Последний отрезок пути. В руках у многих зрителей, тренеров, пловцов зажаты секундомеры. Все уже видят — рекорд будет бит.

— Давай, давай, Леня! — гремят трибуны.

— Нажми, Ленечка! — громче всех кричит Ласточкина и товарищи-однокурсники. Все они стоят ногами на скамейках, машут руками с зажатыми в них секундомерами и букетами.

Многие студенты и пловцы-болельщики с бешеной быстротой крутят в воздухе полотенцами и купальными костюмами, словно полагая, что этот, создаваемый ими «попутный ветер», поможет Кочетову плыть быстрее.

Три хронометриста уже застыли на финише. Они готовы «принять» пловца. Последние гребки. Разом щелкают три судейских секундомера. Остановлены стрелки на секундомерах в руках у зрителей. Все они показывают примерно одно и то же время. Уже ясно: дистанция пройдена за 2 минуты 39,8 секунды. Почти на целую секунду улучшен всесоюзный рекорд.

Овации гремят в бассейне.

И вдруг зрители чувствуют что-то неладное. К главному судье подходит «судья на повороте» и передает ему записку. Судейская коллегия совещается. В бассейне наступает томительная тишина. Наконец к микрофону подходит главный судья.

— Кочетов (спортивное общество «Большевик») снимается с заплыва! — объявляет он. — Седьмой поворот совершен неправильно. Кочетов коснулся стенки одной рукой!

Буря возмущения поднимается в зале.

— Не может быть! — негодуют пловцы и болельщики.

— Долой! — звонко кричит Ласточкина.

— Долой судью! — орет группа мальчишек.

Никто из болельщиков не заметил ошибки. Может быть, сам «судья на повороте» ошибся?

Главный судья поднимает руку, призывая к тишине. Но трибуны не успокаиваются. Где-то наверху внезапно разлился свист. К его тоненькой, как ручеек, пронзительной струйке присоединяются все новые и новые ручейки. И вот уже заливистые трели наводняют все помещение.

Тогда встает Гаев. Все знают: он больше других болел за Кочетова.

«Сейчас он заступится за пловца!» — радуются зрители.

— С судьей не спорят! — негромко, веско произносит Гаев, и весь бассейн мгновенно затихает. — Если судья говорит «ошибка» — значит, произошла ошибка! — раздельно повторяет Николай Александрович.

Он подходит к Кочетову, кладет на плечо Леониду тяжелую руку и притягивает его к себе, словно обнимает. В напряженном молчании, провожаемые сотнями глаз, они медленно, уходят.

* * *

Тяжелые дни наступили для Леонида. Ни на минуту не покидали его мысли о трех неудачных попытках.

Вот когда он искренне возненавидел тетушкину «технику»: целыми днями в квартире трезвонили сразу и телефон, и «сирена» на кухне. Это многочисленные друзья — пловцы и болельщики — старались поддержать бодрость в своем любимце. Все они были твердо уверены, что Кочетов улучшит рекорд, все возмущались ошибкой «судьи на повороте».

— Вероятно, судья был прав! — изумляя болельщиков, спокойно отвечал Кочетов.

Друзья торопили Леонида, уговаривали завтра же снова встать на старт.

— Ты же побьешь рекорд! Клянусь! Иначе у меня: не голова, а футбольный мяч! — гремел в трубке бас какого-то болельщика.

— Не расстраивайтесь, Леонид Михайлович! Я и мама не сомневаемся в вашей победе! — кричала незнакомая девочка.