Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

По произнесении смертного приговора над Христом Он передан был под стражу дворовых служителей, и от грубых рук их потерпел первое поругание. Грубая чернь всячески издевалась над Ним, как бы желая этим угодить своим сановным господам. Последние между тем составили план и дальнейшего действия. По обычной иудейской практике человека, над которым произносился смертный приговор, нужно было вывести за город и побить камнями. Но вследствие подчинения Иудеи римлянам у верховного иудейского судилища отнято было право жизни и смерти, так что приговор должен был получить утверждение еще со стороны римского прокуратора. Прокуратором в это время был Понтий Пилат – человек, немало вытерпевший от иудейского фанатизма и до глубины души ненавидевший и презиравший иудеев. В обычное время он жил в Кесарии Филипповой, но по великим праздникам обыкновенно переезжал в Иерусалим, чтобы своей вооруженной силой оберегать общественное спокойствие от всякой попытки возмущения праздничной толпы, и там его главная квартира, так называемая претория, была в одном из великолепных Иродовых дворцов. К этой-то претории ранним утром следующего дня и направилась громадная процессия первосвященников и старейшин, ведших с собой связанного Христа, с целью получить утверждение составленного ими ночью приговора. Встревоженный в необычно ранний час столь шумной процессией и предполагая какое-нибудь серьезное пасхальное возмущение, Пилат поспешно вышел в палату суда и занял свое судейское кресло, чтобы расследовать, в чем дело. Но так как иудейские старейшины отказались войти в языческую палату, чтобы не оскверниться и не потерять через это права есть пасху и участвовать в предстоящих богослужениях и жертвоприношениях, то Пилат принужден был выйти к ним из претории. Окинув сборище своим проницательным взглядом и заметив среди толпы бесконечно кроткого Страдальца, он строго и коротко спросил: «В чем вы обвиняете человека сего?» Вопрос этот озадачил их и показал им, что они должны быть готовы к нескрываемому противодействию их намерениям. Пилат, очевидно, желал судебного расследования, а они ожидали только простого позволения предать смерти, и притом не иудейским способом казни, а таким, который они считали наиболее ужасным и проклятым. «Если бы Он не был злодей, – неопределенно и дерзко отвечали они, – мы не предали бы Его тебе». Но Пилат, при своем чисто римском знании закона и чисто римском же презрении к их кровожадному фанатизму, не мог решиться на действие на основании такого совершенно неопределенного обвинения и дать свое правительственное утверждение их темному, беспорядочному решению. Он не хотел быть исполнителем в деле, в котором не был судьей. «Хорошо, – отвечал он с гордой презрительностью, – возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его». Но этим он только принудил их к унизительному признанию, что, будучи лишены права предавать кого-либо смертной казни, они не могут обойтись без римского прокуратора. Поэтому они должны были изложить перед ним обвинение, и тут-то Каиафа постарался придать политический характер всему делу, чтобы возбудить римского правителя против Узника. Они именно стали обвинять Его в том, что Он будто бы развращал народ, запрещал платить подать кесарю и называл Себя царем. Все эти обвинения действительно были политического свойства, но сам внешний вид Христа, о котором Пилат, наверно, слышал и раньше, заставил его усомниться в истинности этих показаний, тем более что свидетели не подтверждали их. Пилат обратил особенное внимание на третье обвинение, и находя его совершенно противоречащим всей внешности Узника, захотел лично допросить Его и для этого увел Его внутрь претории. С удивлением взглянув на божественного Узника в Его страшном уничижении, Пилат спросил Его: «Ты царь иудейский?» Зная, что сам Пилат ничего не имел против Него, Христос кротко и с достоинством ответил, что царство Его не от мира сего, как это доказывается всей Его деятельностью и поведением Его учеников и последователей, которые за своего царя не восстают с оружием в руках. «И так Ты царь?» – еще с большим изумлением переспросил Пилат. Иисус отвечал: «Ты говоришь, что Я царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего». Последнее замечание окончательно убедило Пилата в том, что Узник отнюдь не мятежник обычного рода, а просто какой-нибудь совершенно безвредный мечтатель, который наподобие греческих философов всецело занят решением вопросов об истине и тому подобных возвышенных предметах, совершенно не касающихся римской власти. Поэтому, спросив иронически: «Что есть истина?», Пилат повернулся и, выйдя из претории, всенародно произнес свой оправдательный приговор: «Я никакой вины не нахожу в Нем».