Толмач

– Я буду служить, – со вздохом произнес он.

* * *

Кан Ся бродил по великой столице Поднебесной час за часом и не узнавал ее: весь город до краев наводнил режущий глаз красный цвет давно уже канувшей в вечность династии Мин. А мимо нет-нет да и пробегали отряды раскрасневшихся от возбуждения молодых людей в красных головных повязках, в красных наколенниках, обвязанных у щиколоток красными тесемками, и с широкими ножами, заткнутыми за такие же красные, как и все остальное, кушаки.

На площадях, в скверах – везде! – были установлены алтари, у которых беспрерывно, напоказ всему народу проводили старинные обряды. Да и сам народ словно подменили. Повсюду бродили взволнованные толпы увешанных ритуальным оружием обывателей с красными знаменами. А на улицах выстроившиеся в стройные ряды ополченцы – где десяток, а где и две-три сотни – под жестким руководством учителей овладевали приемами ушу и кунг-фу. И – ни одного европейского костюма!

Сначала Кан Ся думал, что его подводит зрение, но, заглянув в первую же лавку, он понял, что страна и впрямь изменилась – полки были буквально завалены китайскими товарами!

– Послушайте, уважаемый, – обратился он к маленькому, седому и плешивому, почти как он сам, старичку, – раньше у вас было полно модных голландских и английских курительных трубок. Где же они?

– Иностранным не торгуем, – испуганно отрезал хозяин.

– А вот это я, кажется, узнаю, – улыбнулся Кан Ся и взял в руки сделанную в виде лягушки тушницу. – Это ведь испанская работа!

– Вы ошибаетесь, господин, – побледнел старичок. – Это китайская вещь. Я патриот!

Кан Ся и сам знал, что это китайская тушница. Их в немыслимом количестве производили во всей провинции Чжили. Просто прежде китайские мастера ставили на них испанское клеймо, чтобы лучше продавалось. Он перевернул тушницу, аккуратно отделил бумажную наклейку с иероглифами и сразу же увидел это клеймо – там, где и раньше, на «подошве»…

– Не выдавайте меня, господин! – схватился за сердце хозяин. – Прошу вас!

Сзади что-то громыхнуло, и Кан Ся обернулся. В лавку ввалилась четверка парней.

– Иноземное есть? – строго поинтересовался один.

– Нет, ребята, откуда у меня иноземное? – подбежал к парням на непослушных старых ногах лавочник. – Все только наше, китайское…

Парни деловито обошли и осмотрели полки, смерили Кан Ся взыскующим взглядом и так же неторопливо, по-хозяйски вышли.

– А ведь это же «братья»… – задумчиво пробормотал вслед им Кан Ся. – Надо же… вот не думал.

Он вернул тушницу трясущемуся от пережитого ужаса лавочнику, вышел на улицу и огляделся. Теперь, когда он до конца поверил, что в Пекине вовсю хозяйничают люди Триады, он вдруг начал видеть их повсюду. Вот молодой учитель кунг-фу с отрубленным мизинцем, вот неприметный старичок в коляске рикши, вполголоса отдающий распоряжения двум зрелым мужчинам в хорошей одежде. Их было не так уж и много, но они действительно были везде! А потом он прошел еще два квартала и возле русского посольства увидел их в действии.

На глазах у двух полицейских люди Триады убивали студента. Или, если точнее, добивали – парень уже давно ни на что не реагировал. А рядом, высоко держа главные улики – найденную у парня в карманах иноземную чернильную ручку и пенсне, – стоял огненно-рыжий, как самый рыжий из европейцев, хунгуз.

– Все. Готов, – отрапортовал один из бойцов, и рыжий кивнул.

Студента оттащили с дороги, посадили, оперев спиной о стену, и рыжий подошел, принял у помощника листок бумаги, приложил листок к груди мертвеца и с размаху приколол его иноземной ручкой.

Кан Ся проводил их взглядом и подошел к трупу. На перепачканном кровью белом листке черной тушью были криво выведены три иероглифа: «Он любил иностранное».

* * *

– Вот так поступать с каждым, – едва отойдя от трупа, повернулся Рыжий Пу к трем новым сопровождающим его Дай-Ло.

– Сделаем, Дедушка, – хором подтвердили готовность выполнить приказание все три Дай-Ло.

– Если будут проблемы с полицией, лучше уступите. А через недельку мы их всех головой в помои засунем.

– Как скажете, Дедушка, – хором отозвались Дай-Ло.

Рыжий Пу поморщился. Он не любил работать с новичками; слишком велик риск осечки, но вот приходилось: дел оставалось еще очень много, а опытных людей не хватало катастрофически. Ну, и потери…

Собственно, потери были неизбежны. Своему первому Дай-Ло Рыжий Пу лично вырвал сердце,

едва получил от Управителя титул Дедушки. Нужно было показать, кто в порту хозяин, да и вообще – дерзок был старый Дай-Ло не в меру. Затем четырех Дай-Ло подряд, одного за другим, расстреляли солдаты Юаня Шикая во время пинской кампании против кунг-фу. Шестого Дай-Ло вместе с его подчиненными зарезали в фанзе возле Сыпингоу. И вот теперь новые три…

– Простите меня, Дедушка, а когда мы длинноносых резать начнем?

– Сначала уберем гнилое мясо, – усмехнулся Рыжий Пу. – А когда народ выздоровеет и станет единым, тогда и за варваров можно приняться. Кто устоит перед единым народом?

– Никто, Дедушка! – хором отозвались новички.

– И я так думаю, – улыбнулся Рыжий Пу.