Толстовский дом

В мае этого года, в конце девятого класса, Нина придумала поздравлять ветеранов войны Толстовского дома с Днем Победы. Каждому ветерану полагались тюльпан и открытка, на каждой открытке Нининым почерком было написано: «Горячо поздравляем Вас с Днем Великой Победы, спасибо Вам за то, что мы живем в свободной стране». Арише досталось тридцать открыток, и она честно выполнила общественное поручение, обошла тридцать квартир в Толстовском доме, каждому ветерану преподнесла тюльпан и открытку – и лично от себя сказала застенчивое «спасибо».

Последний «непоздравленный» ветеран по фамилии Маврин по смешной случайности проживал на первом этаже в подъезде Смирновых. До сегодняшнего рейда Ариша была лишь в одной коммуналке, у Левы Резника, та была светлая, ухоженная, живая, а сегодня, обходя ветеранов войны, брезгливая чистюля Ариша насмотрелась всякого и нанюхалась всякого, но эта была какая-то особенно неприятная, – как мрачная безлюдная пещера. Арише было немного не по себе, неприятно идти по грязному полу, и казалось, даже воздух здесь был грязным, и очень стыдно, что блокадники и ветераны живут вот так.

Ариша с тюльпаном наперевес проследовала за открывшей дверь соседкой по длинному темному коридору, постучалась в комнату ветерана, шагнула через порог и вытаращила глаза – где я?! Ариша удивилась, и кто бы не удивился!.. Комната была будто из другого времени. Большая, заставленная мебелью, как мебельный склад, – мебельный склад из другого времени. Кресла красного дерева в стиле «жакоб» вокруг украшенного бронзовыми вставками круглого столика, на столике миниатюра XVIII века, детский портрет под треснувшим стеклом в бронзовой рамке. Под ножку столика для устойчивости подложен картонный пакетик из-под молока за 7 копеек. Огромный шкаф посреди комнаты, у окна еще один шкаф поменьше, буфет, в буфете фарфор с кобальтовым с золочеными арабесками бордюром, еще один столик с витой ножкой, на нем пасхальные яйца… Картины, книги, а в комнате – никого.

«Как в кино… Сейчас этот ветеран ка-ак выпрыгнет…» – подумала Ариша и тоненько начала в пространство:

– Поздравляю вас с Днем Победы… Спасибо вам за ваше… за наше…

– Оставьте формальности, деточка, – сказал голос. – На кухню идти не нужно, у меня тут есть все для чаепития… Вы меня не заметили? Загляните за шкаф.

Ветеран оказался старушкой – Нина не дописала последнюю букву в фамилии, и фамилия стала мужской.

Ольге Алексеевне Ариша сказала скороговоркой:

– У нас на первом этаже живет ветеран войны, одна очень одинокая блокадная старушка, она уже десять лет не выходит из дома, она по нашему двору в блокаду саночки возила, можно я буду ее иногда навещать?..

Ольга Алексеевна кивнула:

– Отнеси ей к празднику продуктовый набор… Положи в пакет коробку конфет, индийский чай, банку растворимого кофе… еще сыр можешь взять. И на этом все. Навещать – однозначно нет. Нельзя. – Ольга Алексеевна посмотрела в чистейшие Аришины глаза и, устыдившись, добавила: – Ладно, можешь навещать ее иногда. Но только после того, как я сама с ней познакомлюсь.

Ольга Алексеевна нанесла Аришиной подшефной старушке визит. То есть Ольга Алексеевна не думала наносить визит. Возвращаясь вечером с лекции в Университете марксизма-ленинизма, она вошла в подъезд и уже нажала кнопку лифта и вдруг подумала – «зайду проверю, что там, в этой коммуналке», но вышло, как будто она нанесла визит.

Блокадная старушка оказалась не просто старушкой.

Знакомство Ольги Алексеевны с блокадной старушкой в точности походило на сцену из романа Диккенса «Большие надежды» – Ольга Алексеевна увидела человека, диковиннее которого никогда еще не видела. Дама преклонных лет с мужским крупным носом и белыми буклями была одета во все белое, но все это белое, включая букли, было белым когда-то давно, а теперь местами пожелтело, местами посинело. На шее и на пальцах дамы сверкали драгоценные камни – Ольга Алексеевна видела такие украшения только на картинах старых мастеров в Эрмитаже.

– Не удивляйтесь, милая… От папеньки уже, можно сказать, ничего не осталось… сейчас проедаю кузнецовский фарфор, – сказала «старушка-блокадница», поймав изумленный взгляд Ольги Алексеевны. Так и сказала – «от папеньки», как в кино про дворянскую или помещичью жизнь.

– Вы очень красивы, дорогая… И главное, порода, породу не скроешь… В вашем роду не было… – она наклонилась к Ольге Алексеевне, интимно понизив голос, – дворян?..

– В каком роду?.. Бабушка и дедушка со стороны отца умерли, когда я была маленькой, а со стороны матери… Я о них ничего не знаю. Мой муж – партийный работник. Мой отец был партийным работником, – сказала Ольга Алексеевна, как будто это многое объясняло, во всяком случае объясняло ее незнание своих корней.

– Как это печально. Многие советские люди ничего не знают о своих предках дальше дедов и бабок, словно они не люди, а из рода обезьян… Мой папенька проследил историю нашего рода до начала восемнадцатого века. Но не расстраивайтесь, вы хотя бы знаете, что в вашем роду одни партийные работники.