Том 1. Волшебный рог бюргера. Зеленый лик

писал: «Между рождением в вечность, то есть исцелением от состояния грехопадения, и обретением Философского камня нет никакой разницы»[225]. Герхард Дорн, ученик Парацельса, формулирует эту идею с предельной ясностью: «Преобразите себя из мертвых камней в живые философские камни!»[226]

Именно это преображение происходит с Фортунатом Хаубериссером. Собственно говоря, «Зеленый лик» — чисто алхимический роман, описание процесса трансмутации тленного в нетленное. Майринк — человек XX века, его приемы несколько отличаются от приемов авторов классических алхимических трактатов и аллегорий, — однако он преследует ту же цель: указать тропинку к инобытию.

Алхимия пользовалась не языком специальных терминов, а системой символов, намеренно многосмысленных, требующих вдумчивого размышления и истолкования, — то был единственный способ преодолеть немощь языка с его неспособностью описать мир иначе как механическую сумму феноменов, а потому непригодного для передачи опыта целокупной Реальности. Символ же способен указать на Иное — но истинный его смысл раскрывается не в тексте трактата, а в сознании читателя. С самых первых шагов в царстве алхимии субъект алхимической практики оказывается ее же объектом. Смысловая пульсация алхимических образов может вызвать у современного читателя болезненное недоумение — но как физическая боль говорит о недуге, заставляя прислушаться к телу и найти для него лекарство, так и порождаемая алхимическим текстом внутренняя смута — свидетельство недуга души, безотчетно ищущей пути к своей небесной прародине. "У меди не угасает желание стать золотом", — писал Майстер Экхарт, имея в виду томление человека по вечности.

Следуя за натурфилософами древности, алхимики полагали, что всякая сущность трехсоставна: в ней присутствуют тело, душа и дух. Тело, в свою очередь, состоит из четверицы элементов-стихий: земли, воды, воздуха и огня. Последние являются идеальными началами, «коим сопричастно все сущее, — как писал алхимик Никола Фламмель, — но при том они недоступны чувствам, а познаваемы лишь по их проявлениям»[227]

и, по словам другого адепта алхимии, Бернара Тревизана, «не могут быть явлены физическому взору»[228]. Modus operandi алхимии заключается в том, что «дух растворяет тело, и путем этого растворения из тела извлекается душа; тело претворяется в душу, а душа — в дух, и этот дух вновь соединяется с телом, даруя ему постоянство»[229]

.

Растворение тела для его преображения необходимо, ибо все сущее в мире отмечено печатью грехопадения, а потому, учит Василий Валентин, алхимик XVI века, «всякую плоть, происходящую от земли, должно разложить на элементы и вновь свести к персти земной; тогда земная соль породит новое поколение, которое воскреснет в жизни небесной»[230]

. Материя «распускается» до Materia Prima — состояния исходного Хаоса, в коем она пребывала в самом начале творения, еще чуждая дихотомии Добра и Зла, а затем оживляется духом — чтобы восстать в Славе и Совершенстве. При этом объектом алхимической практики является сам алхимик. Это ясно из определения «Изначальной материи», с которым мы встречаемся в трактате арабского алхимика IX века Абу'л-Касима ал-Ираки: «...materia prima мы обретаем в недрах горы, что скрывает в себе бесчисленное множество вещей несотворенных. В недрах сих содержится всякое знание, которое только можно приобрести в этом мире. Нет такого знания или понимания, мечты или мысли, навыка или истолкования, помышления или мудрости, философии или геометрии, искусства государственного управления, власти и дерзания, различения сущностей, удовлетворения, претерпевания, повиновения, красоты, изобретательности, странствования, правоверия, предводительства или определенности, произрастания, заповедей, владычества, богатства, достоинства, совета, деяния, которые бы не содержались в недрах сих. Но также нет такой ненависти, ни злорадства, обмана или неверия, иллюзии или тирании, нет одержимости и порочности, невежества, лености, низменных побуждений, деспотизма или злоупотребления властью, также как нет песни или игры, флейты или лиры, бракосочетания или поступка, оружия и распри, крови или убийства, которые бы там не скрывались»[231]. Подобно Данте, совершающему восхождение к Райской Розе, алхимик должен пройти через духовную смерть, спуститься в Ад собственного духа, преобразить тот в горниле Чистилища и затем обрести райское, адамическое состояние полноты и бессмертия.

Для героя «Зеленого лика» мир предстал «грудой пустой шелухи», тупым и докучливым мороком. Фортунат Хаубериссер уже изжил все иллюзии — но не нашел выхода за их пределы: он подобен человеку, которого только что разбудили, — сон для него мешается с явью, и тот сам не знает, где кончается одно и начинается другое.