Том 10. Пьесы, написанные совместно

Лизгунов(перебивает). Все это прекрасно, но я не люблю рисковать. Я должен знать, положительно знать ее мысли, ее мнение обо мне. Хотя я надеюсь… но чего не бывает? Вдруг отказ, при моей-то гордости! Да я не перенесу такого удара… как тогда мне смотреть на людей! И так, добрейший мой, я на вас надеюсь.

Баркалов. Для вас все и всегда!

Лизгунов. Скажите, ну что она? Как обо мне отзывается?

Баркалов. Ничего — хвалит.

Лизгунов. Да? Очень рад! Но вчера… дорожное платье, маленький беспорядок… чудо, прелесть!

Баркалов. Вы не очень еще радуйтесь. Тут есть одно препятствие.

Лизгунов. Неужели соперник есть?

Баркалов. Ну вот, стоит о соперниках говорить! Нет, более существенное: Серафиме Давыдовне деньги нужны — четыре тысячи. Сочтетесь после, а теперь раскошеливайтесь!

Лизгунов. Она и то мне много должна, но это пустяки, лишь бы верно было.

Баркалов. Я ничего не знаю, это ваше дело! Вы просите помочь вам, я и указываю, с какого конца надо начинать.

Лизгунов. Благодарю от души. Если мне удастся, я готов сжечь ваш вексель. Я так тронут, что не пожалею…

Баркалов. Павел Спиридоныч, вы меня обижаете. Деньги? Мне? Я не богат, но подаяния не беру. Обед, стакан шампанского, да! Пойдемте-ка лучше любоваться на нее из моего флигеля.

Уходят.

Явление восьмое

Бондырева(в очках, с работой в руках), Ольга и Настя (все входят).

Ольга. Тетя, зачем вы завели этот разговор? Мама совсем расстроена; она плачет.

Бондырева. А что ж такое? Говорю, потому что правда. Не хвалить же мне ее! А что она расстроена, так это и прекрасно: одумайся!

Настя. Тетя, милая! Как я вас полюбила, как я вас полюбила!

Ольга. Погоди! Помолчи, Настя! Тяжело видеть, невыносимо тяжело, когда люди относятся друг к другу без жалости.

Бондырева. Какая тут жалость? Что за нежности! Она уходит да отмалчивается, думает, тем дело и кончится. Не придется. Дойму, ох, дойму! Я на все пойду! Коли словом ее не возьмешь, делом доедем.

Настя. Так, так, тетя милая!

Ольга

. Ах, Настя, ты невыносима!

Настя. Вот, тетя, она меня всегда бранит, она меня глупой называет!

Бондырева. Ну вот еще! У нас глупых-то и в роду нет! Задорные водятся, а глупых нет. Нет, Олинька, дружок мой, ты вот что послушай. Ваш отец точно предчувствовал, что не все будет ладно. Он просил меня не забыть его последней просьбы и помочь вам, если будет надобность. Ты думаешь, что Серафима потом не скажет мне спасибо? Ой-ой, как скажет!

Ольга. Тетя, да зачем вы горячитесь? Совсем не то нужно, нужно другое. Что за крики, что за брань! Они возмущают меня; ведь у меня есть сердце. Я придумала, как кончить это дело миром.

Бондырева. А придумала, так и делай; спасибо скажем!

Ольга. Да я одна не могу, мне нужна ваша помощь!

Бондырева. Какая еще помощь? В чем дело?

Ольга. А вот, во-первых, не расстраивайте маму и будьте поласковее с управляющим.

Бондырева. Зачем же это поласковее, коли я его видеть не могу?

Ольга. Так нужно, тетя! Вот вы увидите!

Бондырева. Посмотрим. Изволь, изволь!

Ольга. Вот он идет.

Бондырева. Так ты хочешь, чтобы я была с ним ласковее?

Ольга. Да, тетя, сделайте для меня это одолжение.

Бондырева. Изволь, изволь, у меня за лаской дело не станет.

Входит Баркалов и останавливается поодаль.

Явление девятое

Те же и Баркалов.

Баркалов. Прасковья Антоновна!

Бондырева(не глядя на него). Что еще?

Ольга(с упреком). Тетя!

Баркалов. Вы сегодня обходили хозяйство и остались недовольны?

Бондырева. Была, видела, насмотрелась! Ну, а вам-то что?

Баркалов

(смиренно). Я управляющий!

Бондырева. Так что ж, сударь? (Ольге.)Ведь ласково, Оля?

Ольга. Ах, тетя!

Баркалов. Вы опытная хозяйка, приятно поучиться у вас…

Бондырева. Эва что! Учить? Не желаю, понимаете, не желаю и не стоит!

Ольга. Тетя, разве это дурно, что молодой человек желает поучиться? Это делает ему честь. Зачем же отказывать ему в добром совете?

Настя. Да тебе что за дело? Зачем ты в чужие разговоры мешаешься! Тетя знает, что говорит.

Баркалов. Я хочу учиться для пользы ваших же родных.

Бондырева. Для этой пользы нужно совсем другое — так-то-с!

Баркалов. Что же именно? Может быть, я могу?

Бондырева. Вы? Можете, как не мочь! Стоит только запречь лошадей, а вам сесть да укатить совсем отсюда, тут вот и начнется действительная польза для моих родных. Другой пользы не знаю и прошу у меня не спрашивать, а то я человек тяжелый, неровен час, обмолвлюсь, скажу что-нибудь вам не по мыслям.

Ольга(подойдя к Баркалову). Степан Григорьевич, вы не огорчайтесь на тетю. У ней уж такая манера говорить, а сердце у ней доброе и нежное.