Читаем Том 11. Благонамеренные речи полностью

Ерофеев, наверное, никогда не испытывал тех мучительных колебаний, какие испытывал я, имея перед собой двух генералов. Если ему и приходилось выбирать между двумя скопцами, то тут сделать выбор очень легко. Стоит только взвесить выгоды, представляемые тем и другим, и затем, остановившись на одном, без труда забыть про другого. А я, милая маменька, даже теперь, когда оба генерала, несомненно, меня от себя оттолкнули, не могу ни того, ни другого позабыть!

Остальные разночтения во всех трех прижизненных изданиях не выходят за пределы мелкой стилистической и орфографической правки.

Сатирическая критика «благонамеренности» и «благонамеренных речей» дается в очерке «Переписка» на материале деятельности новых судебных учреждений, введенных реформой 1864 года. Отмена сословных судов, установление института присяжных поверенных (адвокатов) и присяжных заседателей, гласный и состязательный характер судопроизводства, независимость суда от администрации — все это преподносилось в официальных заявлениях, а также в либеральной печати, как введение в русскую жизнь гарантий законности

. Очерк Салтыкова не оставлял места для подобных иллюзий. С точки зрения официальной новое правосудие было «орудием для определения всех нравственных или политических отношений граждан друг к другу и к государству» [507]. Салтыков показывает, что на деле — это новые орудия подтягивания и обузданияв руках «лгунов-лицемеров» и новый источник обогащения для рыцарей «легкой наживы».

В центре очерка — фигура Батищева — образ прокурорской власти и Ерофеева — образ нового сословия, присяжных поверенных, адвокатуры. Прокуроры — «излюбленные люди закона» — представляли идею государственности и защищали «государственный союз»; адвокаты совмещали в своей деятельности «элементы публичный и частный», прокурор находился на «казенной службе» и получал жалованье. Вознаграждение труда адвокатов формально определялось таксою, но практически зависело от договоренности с клиентом. Все эти стороны нового устройства судебного дела сатирически освещены в очерке.

Появление в «Переписке» фигур Батищева и Ерофеева подготовлено образами Нагорнова и Тонкачева из «Господ ташкентцев» («Ташкентцы приготовительного класса»; т. 10 наст. изд.).

Главное внимание писатель уделяет Батищеву и его прокурорскому усердию в раскрытии дела о «тайном обществе», которое он расследует с таким рвением не потому, что озабочен защитой «основ» и «краеугольных камней», а потому, что надеется продвинуть этим делом свою служебную карьеру.

Ко времени создания «Переписки» судебная практика России знала только один открытыйполитический процесс — « нечаевскоедело», на котором Салтыков присутствовал и о котором писал [508]

. Материалы процесса, так же как и высказывания по поводу его печати — «Моск. ведомостей», «Зари», и «Голоса», — нашли сатирическое отражение в ряде мест очерка. Например, речь прокурора В. А. Половцева — государственного обвинителя на процессе — расценивалась в печати как образцовый пример исполнения прокурорских обязанностей «в самом строгом смысле их определяющего закона» [509]. Салтыков же ядовито высмеял мнимую объективность прокурора.

Очерк содержит и ряд других злободневных откликов на борьбу самодержавия с революционным движением, набравшим как раз в это время новую силу, но и терпевшим неизбежные поражения. К осени 1873 года относится разгром кружка «долгушинцев», первые аресты «чайковцев» и др.

Что касается Ерофеева, то при всей эскизности в зарисовке этой фигуры она ярко представляет тип «адвоката-лихача» [510]

, продажного «откупщика трибуны» [511]с характерными для пореформенного суда баснословными гонорарами. Среди «хищников» новой буржуазной интеллигенции адвокатура считалась одним из лучших занятий, ибо «цивическим стремлениям она удовлетворяет, да и материальные блага дает в изобилии и с изумительной легкостью. Соединение двух таких выгодных условий влечет к этому занятию сердца как прогрессивных юношей, так равно и мужей, искушенных опытом» [512]. К изображению этой категории «деятелей русской земли» Салтыков обращался неоднократно [513].


Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее