Том 11. Тунеядцы Нового моста

— Как я вам сейчас говорю, господа, — продолжал Бассомпьер, — король, что редко с ним случается, был сегодня в большом ударе. Дав мне поручение, которое вам уже известно, он, не глядя мне прямо в глаза, сказал своим насмешливым тоном с едва заметной улыбкой: «Бестейн[17], друг мой, вы ведь из Лотарингии?» — «Да, ваше величество», — отвечал я, не понимая, к чему он клонит, потому что король лучше, чем кто-нибудь, знает генеалогию знатных домов Франции. — «Ах, — говорил он, — много бедной Франции пришлось потерпеть от лотарингских принцев, начиная со времен Франциска Второго до моего покойного отца Генриха Четвертого! — и он вздохнул. — Великие Генрихи Гизы один за другим делали неприятности моим предшественникам. Благодарение Богу, мы с ними теперь покончили. Сейчас, — горько прибавил он, пристально поглядев на меня, — наступила очередь Бретани выслать нам своего Генриха. Как вы об этом думаете, друг мой, Бассомпьер? Только на этот раз уже не с Генрихом Гизом нам приходится иметь дело, а с Генрихом де Роганом; и этот тоже принц, но происходит, к счастью, не от Карла Великого; его генеалогия яснее, знаешь, по крайней мере, чего держаться. Кроме того, ведь и государством теперь управляет не юбка, не правда ли, Бассомпьер? Екатерина Медичи умерла; у нас есть парламент, объявляющий приговоры. Ступайте в парламент, друг мой, ступайте в парламент! Там вы узнаете многое о великом Генрихе де Рогане, об этом Маккавее протестантов!» — Говоря так, король тихонько толкал меня к двери и наконец, засмеявшись мне в лицо, повернулся ко мне спиной.

— И что же? — тревожно спросили все.

— Да что, господа? Я и был в парламенте… приговор объявлен.

— Объявлен!

— Я пришел как раз в ту минуту, когда президент встал прочесть его. Увидав меня, он любезно выждал, пока я сяду, чтобы дать мне возможность хорошенько прослушать.

— В чем же состоит приговор?

— Вы хотите знать?

— Умоляем вас!

— Пожалуй! Слушайте внимательно, господа, это стоит того! — сказал Бассомпьер глухим голосом, в котором слышалось сдержанное волнение.

Все головы повернулись к нему. В наступившей тишине слышно было, как муха пролетит. В полуоткрытую дверь просунулась красивая голова с умным, гордым лицом и пристально глядевшими на лотарингского дворянина большими голубыми глазами.

Бассомпьер помолчал с минуту и произнес разбитым от волнения голосом:

— Герцог Генрих де Роган приговорен к смерти!

— К смерти!

— Да, но так как он скрывается, казнь будет совершена сначала над его изображением.

— О, это ужасно!

— Но еще не все, господа! Голова герцога де Рогана оценена!

— Боже мой! Да у кого же хватит совести продать его?

— Если он не станет остерегаться, господа, так такой человек найдется; сумма назначена круглая. Парламент предлагает предателю от имени короля полтораста тысяч экю.

— О! — вскричали все.

— Итак, милый Генрих, — спокойно продолжал Бассомпьер, вдруг обернувшись к секретной двери, — если хотите верить, скрывайтесь лучше, чем теперь скрываетесь, иначе вас скоро арестуют, друг мой!

— Parbleu, милый мой Бассомпьер, — весело ответил герцог, совсем отворив дверь и подходя к нему, — только вы умеете проникать в тайны…

— Которых от меня не скрывали, не так ли, Генрих? — дружески переспросил он.

— Так не вас же мне бояться!

— Конечно, нет, но других, мой друг. Parbleu! Через две недели мы, без сомнения, начнем перестрелку; но пока я очень рад, что еще раз могу пожать вам руку.

— И я также, милый Бассомпьер!

— Ну, довольно об этом! Теперь чувства в сторону. Надо бежать, Генрих!

— Бежать! — воскликнул герцог, отступая с негодованием.

— Просите его вы, господа! Втолкуйте ему, что в нем вся надежда протестантов; может быть, вы убедите его, я отказываюсь.

Все обступили герцога, осыпая самыми горячими просьбами.

Герцог слушал, улыбаясь, покачивая головой, но ничего не отвечая.

— Послушайте, это надо кончать! — вдруг нетерпеливо заявил Бассомпьер. — Генрих, или вы, поддаваясь своей гордости некстати, останетесь и будете арестованы, или…

— Франсуа, — перебил герцог — если б кто-нибудь другой, а не вы, мне это говорили!..

— Вы бы убили его, конечно! Но вы меня не убьете, Генрих; с вашего позволения, я продолжаю: вы скроетесь, чтоб отомстить; ведь со смертью де Рогана ваша партия навсегда погибнет. Сохранив же себе жизнь и свободу, вы можете победить. Неужели вы бросите друзей, которые пожертвовали всем для вас и готовы за вас умереть?

Наступило минутное молчание.

Герцог поднял голову; глаза его были полны слез.

— Жестоко вы говорите со мной, Франсуа, — взволнованно произнес он, — но сказали правду; благодарю вас; я не принадлежу себе. Моя смерть погубит мужественных людей, вступивших за святое дело веры. Простите мне минутную слабость, мои благородные друзья! Я согласен бежать.

— О, герцог! — вскричали все, бросившись к нему и целуя ему руки.

— С вами во главе мы победим! — с энтузиазмом произнес граф дю Люк.

— Но как бежать? — с тревогой поинтересовался герцог Делафорс.