Том 12 и 13. Сатана и Искариот (роман в трёх частях)

Теперь я ехал справа от него; Зоркий Глаз держался его левой руки. Апач не говорил ни слова. Он вообще был немногословен. Если надо было с кем-то побеседовать, он чаще всего доверял это мне. Я обратился к младшему вождю нихоров:

— Мой брат Виннету назвал Зоркого Глаза храбрым воином. Я знаю, что все нихоры храбрецы, поэтому, конечно, они победят могольонов. Но что они сейчас делают? Они все еще заняты изготовлением своих амулетов?

— Нет, — ответил он. — Все сборы тотчас прекратились, когда появился краснокожий, которого послали к нам мои знаменитые братья.

— Это правильно. Изготовление амулетов занимает уйму времени, а время, что нам отмерено, невелико и драгоценно, ведь могольоны уже сегодня вечером будут у Тенистого источника. Знает ли Зоркий Глаз, что за весточку мы послали его старшему брату?

— Да.

— Вождь поступит сообразно с ней?

— Он знает, что Виннету и Шеттерхэнд великие и мудрые воины, потому он сделает то, что они ему предложили.

— Когда он прибудет на плато?

— Завтра рано утром, как только наступит день.

— Если он это сделает, все враги попадут ему в руки.

— Мы знаем это. Те из собак могольонов, что не сдадутся, будут застрелены.

— А что случится с теми, кто сдался?

— Их ждет столб пыток.

— Сколько же столбов понадобится моим братьям? Нам придется иметь дело с тремя с лишним сотнями могольонов. А правда, что Быстрая Стрела собирается уничтожить их?

Младший вождь мрачно посмотрел перед собой. Ему совсем не хотелось отвечать, но, поскольку это оскорбило бы меня, он ответил:

— Могольоны — наши враги! Разве они заслужили что-либо иное? Мы были в мире с ними; мы ездили к ним, а они к нам. Внезапно они вырыли топоры войны, хотя мы не оскорбляли их, не причиняли им других обид.

— Если случится то, о чем говорит мой брат, эту равнину смогут именовать Плато убийства. Слышал ли мой брат когда-нибудь, чтобы Виннету и Олд Шеттерхэнд были друзьями кровопролития?

— Нет, и об этом знает любой краснокожий и любой бледнолицый, который хоть раз слышал про этих великих воинов.

— Значит, тебе известно и то, что мы никогда не предлагаем нашу дружбу и нашу помощь тому племени, что намерено обойтись с плененными врагами жестоко. Что касается сражения на Приканьонном плато, это мы обсудим с твоим братом, Быстрой Стрелой; с тобой же мне надо поговорить сейчас о том, что нам предстоит сегодня. Пятьдесят могольонов прибудут к Глубокой воде, среди них находятся один белый мужчина, одна белая женщина и несколько индейцев юма, что не являются вашими врагами. Ты хочешь помочь мне схватить этих людей?

— Олд Шеттерхэнд желает этого, пусть так и случится. Но могольоны будут нашими пленниками?

— При условии, что вы не станете убивать их без надобности. Я хочу быть сегодня предводителем, ведь я выкурил с вашим вождем трубку мира, я его брат, я попросил у него воинов, и он послал мне вас, потому я требую, чтобы вы делали то, что я считаю правильным. Только при этом условии я уступлю вам полсотни могольонов, которых мы поджидаем.

Он наморщил лоб, потупил взгляд и не стал отвечать. Моя просьба была ему не по душе, не соответствовала его понятиям о том, что верно и справедливо.

— Почему мой брат молчит? Почему он ничего не говорит? — поторопил я его.

Он сделал такое движение, словно собирался что-то отогнать от себя, и вопрошающим тоном произнес:

— Раз Олд Шеттерхэнд говорит с воинами нихоров откровенно, то и я хочу быть откровенным и скажу тебе, что мой брат, вождь, посоветовал мне слушаться тебя и Виннету, великого апача.

— Потому сегодня и завтра вы одержите две великие победы, не потеряв при этом своих воинов. Ум надежнее, чем сила, а милосердие неодолимее убийства.

— Но согласен ли с этим Виннету? Мне надо слушаться не только тебя, но и его.

Тут апач ответил:

— Все, что говорит или делает мой брат Олд Шеттерхэнд, я сам мог бы сказать или сделать. Пусть мои братья послушаются его и не заговаривают о деле, пока Олд Шеттерхэнд не увидит Глубокую воду. Я не сомневался, что у него была веская причина требовать этого.

Отряд наш, растянувшись длинной змейкой, быстро, не извиваясь, скользил по голой каменистой земле. Ни травинки не было видно вокруг. Поэтому я поразился, увидев внезапно возникший перед нами лес или, вернее сказать, перелесок, контуры которого, если посмотреть на него сверху, как мне казалось, должны были напоминать овал.

— Это Глубокая вода, — сказал Виннету, показывая в сторону леса.

— Озеро лежит посреди этого перелеска? — спросил я.

— Да.

— Действительно, это место похоже на былой кратер.

Мы прибыли с востока. Виннету решил сделать крюк, чтобы въехать в перелесок с юга.

— Зачем нужен такой крюк? — спросил я его.

— Могольоны прибудут с севера, и они не должны сразу же заметить наши следы.

Было очень странно, что крайние деревья перелеска вздымались высоко вверх сразу, без какого-либо перехода от травы к кустикам, кустам и деревцам. Граница растительности тут была такой четкой, какой я никогда и нигде прежде не видывал. В том месте, где мы достигли леса, в нем виднелся просвет. Виннету сошел с коня и сказал: