Том 12 и 13. Сатана и Искариот (роман в трёх частях)

— Олд Шеттерхэнд говорил с Большим Ртом. Я, правда, не понял слов, но я догадался, что это были за слова.

— Если это действительно так, то мне просто непонятно, почему ты не остался лежать на своем месте. Ведь тебе, как и всем остальным, необходим сон.

— Как я могу спать, если я вижу и слышу, что среди нас поселилась измена!

— Измена? Не хочет ли мой краснокожий брат сказать мне, кого он подозревает в этом?

— Тебя, тебя самого я считаю предателем.

— Меня подозревать в измене? Если Сильный Бизон считает изменником Олд Шеттерхэнда, которого нельзя упрекнуть даже в малейшем отступничестве, то причиной этому может быть только то, что Великий дух отнял у вождя мимбренхо память и помутил ум. Я очень тебе сочувствую, а поскольку считаю тебя своим другом, то очень сожалею, что придется лишить тебя наших советов на такой срок, пока в твоей голове не наступит просветление.

Сказав эти слова, я оставил вождя одного и пошел дальше. Но он последовал за мной, схватил меня за руку и рассерженно крикнул:

— Что ты сказал? Ты хочешь похитить мой разум и уничтожить мой дух? Ты полагаешь, что раз твоя сила так велика, а твое умение настолько превышает наше, то ты можешь не только побеждать врагов, но и обижать друзей? Вынь свой нож! Я хочу с тобой сразиться! Подобное оскорбление смывается только кровью!

Не только слова, но и его искаженное лицо свидетельствовали о том, что старый вождь по-настоящему вышел из себя. Он выхватил из-за пояса свой нож и встал в боевую позицию. Я же спокойно ответил:

— Конечно, подобное оскорбление тебе следует искупить, только я должен сказать, что ты не можешь считать себя обиженным, потому что оскорблен был я. Это ты назвал меня изменником. Может ли быть большее оскорбление для воина? Если бы такие слова мне бросил чужак, я бы сразу же убил его; но это сделал друг, значит, я должен предположить, что он внезапно сошел с ума. Если ты чувствуешь себя оскорбленным, то я здесь ни при чем, потому что ты сам дал мне повод так о тебе подумать.

— Но я прав! Ты хочешь освободить Большого Рта!

— Да, но я поставил ему одно условие, которого он не выполнит, а стало быть, я знаю, что мне не придется его освобождать.

— А что же ты с ним разговаривал! Разве не должно было мне показаться подозрительным, что ты подошел к нему и вел с ним переговоры, думая, что я сплю?

Тогда я положил ему на плечо свою тяжелую руку, так что он присел на добрых полфута, и сказал серьезно:

— А кто же это приставил вождя мимбренхо шпионить за мной? Когда Олд Шеттерхэнд заступил на пост, другие могут спокойно спать. Это ты должен себе зарубить на носу. Я прощаю тебе твои слова об измене, потому что знаю, что ты осознаешь свою вину. Пусть тем дело и кончится.

Я снова хотел идти, и опять он задержал меня, закричав:

— Нет, ты мне не заткнешь рот! Ты будешь сражаться со мной! Возьми свой нож, иначе я просто-напросто заколю тебя!

Само собой разумеется, что индейцы, отличающиеся гораздо более чутким сном, чем белые, были разбужены криком старика. Проснулся и Виннету, он подошел к нам и спросил:

— Почему это мой краснокожий брат вызывает на бой Олд Шеттерхэнда?

— Потому что он меня оскорбил. Он сказал, что мой разум помутился.

— Почему он это сказал?

— Потому что я назвал его изменником.

— Какие для этого были основания у вождя мимбренхо?

— Олд Шеттерхэнд стоял возле Большого Рта и разговаривал с ним.

— Разве он обсуждал с ним изменнические действия?

— Да. Олд Шеттерхэнд сам сказал, что хочет его тайком развязать.

— И это была единственная причина? Скажу тебе, что мой брат Олд Шеттерхэнд всегда знает, что надо делать, и если бы все краснокожие, белые и черные люди на Земле оказались изменниками, он один бы остался неподкупным и честным!

— Так ты считаешь, но я знаю другое. То, что я сказал, верно. А он еще оскорбил меня, значит, ему придется со мной сразиться!

Мне доставило своеобразное удовольствие видеть, как Виннету оглядел старика снизу доверху, а потом услышать его слова:

— Мой краснокожий брат хочет стать посмешищем?

Это еще больше разозлило Сильного Бизона, теперь он буквально рычал:

— Ты тоже хочешь меня разъярить? Посмотри-ка на мои мускулистые руки и плечи? Ты полагаешь, что я уступлю?

— Да! Если Олд Шеттерхэнд захочет, то он воткнет свой клинок тебе в сердце первым же ударом, только он этого не захочет.

— Захочет, он должен захотеть, я требую, чтобы он сразился со мной, а если он не решится, то я назову его трусом и немедленно заколю его!

Брови Виннету сошлись, лицо его закаменело и приняло хорошо знакомое мне выражение, которое подсказало мне, что душа апача замкнулась. Он приподнял одно плечо чуть выше — также отлично известное мне движение, и объявил:

— Ну, что ж, если Сильный Бизон решил осрамиться, то Олд Шеттерхэнд может с ним выйти на поединок. Какие условия ставит мой краснокожий брат?

— Борьба не на жизнь, а на смерть.

— Какое он назначит время?

— Сейчас же!

— По каким правилам вы будете сражаться?

— Без всяких правил. Я буду колоть, как мне понравится.

— Что произойдет, если один из соперников потеряет нож? Может ли другой прикончить своего врага?