Том 12. Из 'Автобиографии'. Из записных книжек 1865-1905. Избранные письма

Недавно я нашел свою швейцарскую записную книжку. Потеряв ее, я сначала обрадовался, потому что мне казалось, что я разучился писать путевые очерки, а потеря этой книжки просто и мило избавила бы меня от обязанности писать о поездке по Швейцарии; я уже хотел написать Блиссу и предложить ому какую-нибудь другую тему, как вдруг окаянная книжка отыскалась, и душа у меня ушла в пятки. Но теперь у меня уже не было никакого оправдания, пришлось сесть за работу, — я разорвал большую часть рукописи, привезенной из Гейдельберга, написал сызнова, опять порвал и продолжал писать и рвать, — и наконец, в награду за терпение и честное усердие, мое перо вновь обрело прежнюю бойкость!

С тех пор я радуюсь, что провидение лучше меня знало, как быть с швейцарской записной книжкой, потому что мне теперь ужасно правится моя работа, и я нередко пишу по тридцать страниц в день, даже больше, и очень горюю, что господь бог создал дни такими короткими.

Среди прочих моих страхов меня мучила еще и уверенность, что я слишком мало интересовался Швейцарией, а потому и не извлек из этой поездки столько материала, чтобы хватило на книжку. Ничего подобного! У меня написано уже девятьсот страниц (причем ни слова о переезде через океан), и только вчера я впервые выбрался из Гейдельберга, да и то лишь затем, чтобы повести пашу четверку на первую пешеходную прогулку - в Гейльбронн. Я заботливо снарядил своих спутников по-дорожному: рюкзаки, фляги, полевые бинокли, кожаные краги, туристские башмаки, вокруг шляп обмотана кисея, хвосты которой болтаются за спиной, зонты в защиту от солнца и, наконец, альпенштоки. Всю дорогу до Вимпфена мои странники проделывают поездом, оттуда до Гейльбронна их подвозит попутная повозка с овощами, запряженная ослом и коровой; домой я их доставлю на плоту; и если другие заметят, что это вовсе не пешеходная прогулка, то самим моим путникам это невдомек,

Это странствие займет страниц сто или даже больше — одному богу известно сколько! — потому что главное не материал, а настроение, и я уж, кажется, вижу, как эта прогулка у меня разрастается на добрых триста страниц. Затем я намерен расстаться с Гейдельбергом навсегда. Не ясно ли вам теперь, что я, пожалуй, закончу книгу (тысяча восемьсот рукописных страниц), не успев добраться до Швейцарии?

Но вот что: я хочу просить, чтобы Фрэнк Блисс и его отец были ко мне снисходительны, — пусть позволят мне рвать все, что я захочу порвать, и дадут время написать еще. Я не стану тратить время зря, у меня нет ни малейшего желания лодырничать, — напротив, с тех пор, как я вновь обрел бойкость пера, я горю желанием работать. И вы увидите — эту книгу будут либо сравнивать с «Простаками за границей», либо противопоставлять им, уверяя, что я исписался. А по-моему, я могу написать хорошую, живую книгу, и я сделаю для этого все, что только в моих силах.

Мои первоначальные планы принимают более определенную форму. Теперь можно сказать, что своей поездкой в Европу я преследовал три цели. Первая вам известна, и вы должны держать ее в секрете даже от Блиссов; вторая — изучать искусство; и третья — хоть в какой-то степени овладеть немецким языком. Из моей рукописи явствует, что две последние цели уже достигнуты. Из нее видно, что я тут выступаю в качестве художника и филолога и не вижу в том ни малейшей нескромности.

Поставив себе три столь определенные цели, я, очевидно, расширил своп владения и чувствую себя теперь куда свободнее. К тому же у меня теперь не одно ремесло, а целых три.

Да, ваш мясник великолепен. Он у меня из ума нейдет. Я все думаю, как бы ввести ваш рассказ о нем в мою книгу, не обидев его, — а ведь, чтоб ему пусто было, в вашем рассказе нет ничего такого, что могло бы оскорбить его самого, меня заботят только его друзья-приятели: эта публика всегда сует нос не в свое дело. Но он мне просто необходим. Я вставляю также в книгу историю о лимбургском сыре и о ящике с пистолетами, — очень рад, что Гоуэлс от всего этого отказался. Похоже, что с годами история эта становится еще красочней и пикантней. Я рассказывал ее в нескольких компаниях — в здешнем Клубе американских художников, например, потом Смиту с женой и мисс Гриффит (они провели тут у нас недели две), — и все буквально помирали. И у меня есть еще три главы, которые чуть не убили тех же слушателей...