Том 17. Царствование Петра I Алексеевича, 1722–1725 гг.

II марта в Петербурге Остерман подал царю Всеподданнейшее генеральное рассуждение, касающееся до учинения мира с Швециею

: „По всем известиям, партия принцессы преодолела. Королева для приобретения народной любви тотчас отреклась от неограниченной власти, и достоверно, что шведы самовластного короля больше иметь не захотят, на нынешнем сейме правительство шведское в древнее состояние приведут и примут такие меры, чтоб никогда никакой король самодержавия в Швеции получить не мог. Шведское государство, впрочем, в такое состояние пришло, что всеми силами будет стараться о заключении со всеми мира, и какая бы партия ни одолела, принуждена искать мира. Интерес Швеции состоит в том, чтоб привести дело к общему съезду и на нем договариваться о мире со всеми своими неприятелями. Царское величество – опаснейший и сильнейший неприятель короны Шведской, и ненадобно сомневаться, что шведы всеми силами будут искать мира с его величеством. На Аланде шведам доказано, что хотя бы они с другими мир и заключили и, понадеясь на чью-нибудь помощь, продолжали войну с Россиею, то этим продолжением войны Швеция придет только в конечное разорение; и сверх того, сами они могут рассудить, что им на чужую помощь мало можно надеяться, ибо никто для Швеции не станет вести долгую войну с таким сильным и отдаленным государем, как царское величество; Англия для возвращения Лифляндии Швеции не захочет погубить свою торговлю в России, и во всяком случае царское величество еще 30 лет может продолжать войну не только оборонительную, но и наступательную. Шведы это понимают; но все же надобно предполагать, что они будут хлопотать о каком-нибудь смягчении условий. За немецкие провинции шведы стоять не будут, но будут стараться, чтоб за них получить какое-нибудь облегчение с здешней стороны, в чем король английский и другие недоброжелательные России государства на общем съезде всячески будут Швеции помогать. О людях, которые теперь имеют сильнейшее влияние на принцессу Ульрику-Элеонору, о графе Гильденштерне, Таубе и Миллере (из них два последние – лифляндцы), известно, что они не склонны к уступкам России. При таких обстоятельствах если б можно было с королем английским и другими союзниками возобновить прежнее согласие, то этот путь, без сомнения, был бы лучший; но по всему видно, что это невозможно. Швеция пришла в совершенную нищету, нет ни денег, ни людей; и если бы царское величество первым вешним временем нанес Швеции сильное разорение, то этим не только покончил бы войну, но предупредил и все другие вредные замыслы; если во время этого разорения в Швеции будет происходить борьба партий, то какая-нибудь партия пристанет к России; если же и не будет борьбы партий, то народ, видя конечную свою погибель, будет требовать немедленного мира с Россиею“.

На другой день, 12 марта, Брюсу было отправлено приказание побуждать Гиллемборга всевозможными способами, чтоб назначенный ему в товарищи барон Лилиенштет приезжал скорее на Аландские острова; если же нельзя, то пусть Гиллемборг получит указ возобновить переговоры и без товарища, ибо интерес царского величества не позволяет быть в долгом безвестии относительно шведских намерений; при этом Брюс должен был объявить, что Россия без Пруссии не может вести переговоров и потому прусский уполномоченный Мардефельд поехал на Аландские острова вместе с Остерманом. Остерман отправился с такими инструкциями: царское величество заключит мир, не иначе как получив в вечное владение Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию со всеми городами, островами, берегами и дистриктами, город Выборг и надлежащую границу с финляндской стороны, также часть Карелии со включением Кексгольма. Если получить это будет нельзя без всякого взаимного обязательства, в таком случае царское величество обяжется помогать Швеции в получении ей выгод с другой стороны, но чтоб шведы объявили им, какой помощи требуют. Или вместо того царское величество за уступку Лифляндии обещает в два года и в четыре срока заплатить миллион рублей деньгами или нужными для Швеции вещами.