Том 17. Вудсток, или Кавалер

Молодой, энергичный, смелый, полностью сохранявший присутствие духа Альберт Ли зорко наблюдал через бойницу за каждым действием осаждающих и решился на отчаянную попытку. В тот момент, когда часовой в нише напротив отвернулся и наклонился вниз, Альберт внезапно перепрыгнул через бездну, хотя на площадке, куда он метил, едва хватило бы места для двоих, сбросил солдата с опасного поста, а сам соскочил в комнату. Великан свалился с высоты двадцати футов, ударился о зубец, который отбросил его в сторону, и грохнулся на землю с такой страшной силой, что голова, коснувшись земли, выдавила яму глубиной в шесть дюймов и раскололась, как яичная скорлупа. Едва поняв, что произошло, удивленный и ошеломленный низвержением этого тяжелого тела, упавшего на небольшом расстоянии от него, Пирсон без предупреждения выстрелил из пистолета в фитиль: порох вспыхнул, и мина взорвалась. Если бы в ней был большой заряд пороха, пострадали бы многие из стоявших вокруг; но силы взрыва хватило только на то, чтобы часть стены, как раз над фундаментом, отлетела в сторону; однако равновесие здания было нарушено. Тогда все, кто имел мужество смотреть на это ужасное зрелище, увидели, как среди облака дыма, которое поднялось от основания к вершине и постепенно окутало здание, как саван, башня покачнулась и зашаталась.

Здание вначале медленно наклонилось в сторону, затем стремительно обрушилось, раскидав по земле огромные глыбы камня и силой своего сопротивления свидетельствуя о необычайной прочности постройки.

Как только сапер поджег фитиль, он отбежал так стремительно, что едва не столкнулся со своим генералом, который подошел в тот момент, когда с вершины здания свалился огромный камень и, пролетев дальше других, грохнулся на расстоянии ярда от Кромвеля.

— Ты поторопился, Пирсон, — сказал генерал, сохраняя полнейшее присутствие духа, — скажи-ка, не упал ли кто с этой Силоамской башни?

— Кто-то упал, — ответил Пирсон, еще не оправившись от волнения, — вон там лежит тело, оно наполовину засыпано мусором.

Быстрыми и решительными шагами Кромвель приблизился к телу и воскликнул:

— Пирсон, ты меня погубил… Наследник бежал…

Это наш собственный часовой… Провалиться бы, этому болвану! Пусть сгниет под развалинами!

Тут раздался крик с площадки башни Розамунды — она казалась еще выше теперь, когда не стало соседней башенки, которая соперничала с ней, хотя и не достигала ее высоты.

— Пленник, благородный генерал… Пленник!.. Попалась лиса, за которой мы гонялись всю ночь!..

Господь отдал ее в руки слуг своих.

— Смотрите, чтобы он был цел и невредим! — воскликнул Кромвель. — И ведите его вниз, в ту комнату, откуда расходятся потайные коридоры.

— Слушаем, ваше превосходительство.

Крики эти относились к Альберту Ли: его попытка бежать не удалась. Как мы уже говорили, он столкнул с площадки часового, несмотря на гигантскую силу этого солдата, и тут же спрыгнул вниз, в кабинет Рочклифа. Но там па него бросились стражники и после отчаянной и неравной борьбы повалили молодого роялиста на пол; собрав последние силы, он увлек за собой двух солдат, которые упали на него.

В тот же миг раздался оглушительный взрыв, потрясший все вокруг, как близкий удар грома, и неприступная прочная башня дрогнула, словно мачта величественного судна, когда оно дает залп всем бортом. Через несколько секунд последовал другой глухой звук, вначале низкий и глубокий, но все возрастающий, как рев водопада, когда он, низвергаясь, бурлит, бушует и грохочет, точно стремится напугать небо и землю. В самом деле, шум падения соседней башни был так страшен, что и пленник и его противники на минуту застыли, крепко обхватив друг друга.

Альберт первый пришел в себя. Он сбросил упавших на него солдат и сделал отчаянную попытку встать на ноги. Отчасти эго ему удалось. Но он имел дело с людьми, привыкшими к опасностям; они оправились почти так же быстро, как и он, обезоружили его и связали. Верный и преданный долгу, он решил до конца играть свою роль и, когда его сопротивление стало наконец бесполезным, воскликнул:

— Мерзкие бунтовщики! Вы хотите убить своего короля?

— Ха-ха! Слышали? — крикнул один из солдат, обращаясь к унтер-офицеру, командиру отряда, — Не. ударить ли мне этого сына преступного отца под пятое ребро, совсем так же, как Аод поразил даря моавитян мечом длиною в локоть?

Но Робине ответил:

— Боже упаси, Мерсифул Стрикелсро, чтобы мы хладнокровно убили того, кто стал пленником нашего лука и копья. Довольно мы, кажется, пролили крови со времени штурма Тредага…[80] Поэтому, ради спасения душ ваших, не делайте ему зла, а только отберите у него оружие, и мы сведем его к Сосуду Избранному, к нашему генералу, и пусть он делает с ним, что ему заблагорассудится.