Том 18. Посиделки на закате

Выдержали бородачи небывало длинное путешествие. А Аляска была им домом родным. Особенно хорошо они себя чувствовали там, где было холодно и где на скудную пищу не претендовал никто, кроме них.

Остров Нунивак — «осколок» Аляски. На карте к западу от нее вы увидите вытянутый белый блин. Таков Нунивак и в натуре — монотонный закоулок земли с одной деревушкой и десятком охотничьих хижин по берегам. Небольшие речки, озера и ни единого деревца — тундра с низкорослыми ивняками и жесткими травами летом, ледяная пустыня — зимой. «Замороженная Сахара» — кто-то остроумно назвал Нунивак.

А для овцебыков это место оказалось раем небесным. Бородачи, сюда привезенные (тридцать одна голова), стала плодиться. Их численность перевалила семь сотен. Большее число Нунивак прокормить не может. Овцебыков стали переселять с острова в другие места Аляски. Я их видел, пролетая над дельтой Юкона и Кускокуима, на Крайнем Севере вблизи нефтяных разработок, а также на ферме близ Фэрбанкса.

Минут пять вы читали это описание овцебыков. Примерно столько же времени Люси и Ларсен изучали стоявших, не шелохнувшись, бородачей, определяли: кого уложить. Наконец Люси подняла винтовку, поглядела внимательно в оптическую систему… Когда грянул выстрел, один из кротких апостолов повалился. Два собрата с недоумением глядели на него, не убегая.

Вероятно, в их головах зажглась какая-то лампочка: «Что с тобой? Поднимайся!» Но у собрата дергались ноги. И это друзей его испугало. Крутнувшись на месте, они побежали и в ту же минуту исчезли в тумане.

Мы подошли к тому, что только что было существом живым, красивым и сильным. Лохматый, бурый, побеленный по спине зверь с большими, загнутыми книзу рогами… Люси ритуально поздравили. Дородная дама на радостях даже оседлала маскака. Дурашливость маскировала отсутствие доблести в этой охоте.

А когда окончилась суета и на сцене появился ассистент Ларсена, чтобы снять шкуру, стоившую маскаку жизни, Джон увидел лису. Она прибежала на выстрел, хорошо понимая: будет чем поживиться, когда мы уедем. Я пискнул мышью. И рыжая дура на этот звук устремилась, как помешанная. Ренди побежал к саням за винтовкой. Я на лису зашикал — беги! Но она стояла, как зачарованная, в десяти метрах.

— Ренди, — попросил я, — сделайте мне подарок, пожалуйста, не стреляйте…

Я запустил в лисицу футляром от объектива. И она наконец поняла, что следует делать…

Овцебык — желанная добыча.

 _{Фото автора.} 

25 февраля 1992 г.

«Щука в шубе»

(Окно в природу)

Это был настоящий спектакль. Рыбак, сидевший на ящике, вскрикнул и отпрянул от лунки: «Зверь! Какой-то зверь…». Не успел он как следует объяснить свой испуг, как еще один из подледников закричал: «Бобр!». И вот уже вся честная компания, бросив удочки, обсуждает невидаль: «Какой-тот небоязливый зверь…».

Между тем виновник переполоха появился вдруг из большой лунки с лещом в зубах. Оставив рыбу на льду, зверь занырнул и почти сразу явился вновь с окуньком. «Да это же выдра!» — предположил кто-то. И угадал. Это была она — редкий по нынешним временам зверь, прирожденный рыбак, живущий, подобно бобру, на суше, но исключительно приспособленный для охоты в воде.

Выдра была ручной. Мы с другом принесли ее в ящике и украдкой пустили в прорубь. Зверь насладился игрою в воде, рыбаки редким зрелищем, а мы с приятелем лишний раз убедились в игривом, покладистом характере выдры, собачьей привязанности к воспитавшему ее человеку. С небольшого озерка, где остались на льду удильщики, мы вышли на берег уже вскрывшейся речки и снова открыли ящик.

С полкилометра шли, а выдра плыла и ныряла в весеннем потоке. Мы припустились бежать, и зверь, понимая игру, тоже прибавлял скорость. А когда мы вдруг повернули от речки, выдра выбралась из воды и с готовностью юркнула в ящик.

Выдра входит в семью зверей, называемых куньими. Соболь, куница, горностай, колонок — ее родня. Крайние в этом семействе — большой и сильный зверь росомаха, а также самый маленький на земле хищник, гроза мышей — ласка.

Всех кормит суша, а выдру речную (и морскую — калана) кормит вода. Речная выдра, впрочем, охотится и на суше. Зайчонок, крыса, кладка утиных яиц и сама утка могут стать добычей неуклюжего с виду зверя. Но стихия выдры — вода, рыболовство. Исключительно быстрый пловец (обтекаемое уплощенное тело, подвижный хвост, перепонки на лапах), она способна угнаться за любой рыбой. («Щука в шубе», — сказал мне о выдре новгородский охотник Ефим Берстенев.) Охотник выдра — азартный, ловит больше, чем может съесть. Ловит крупную рыбу, но и мелкой не брезгует. Мелочь поедает в воде, с крупной выходит на берег, в укромное место. При обилии пищи «откусит раз-другой от спинки и снова в воду, снова гоняться за рыбой». Случалось, едва надкушенных рыб жители приречных лесных деревенек собирали утром на берегу. А зимой выдра могла вдруг высунуться, как на этих вот снимках, из проруби и напугать бабу, пришедшую за водой. В России выдру кое-где называли порешня (поречня), то есть живущая по рекам.