Из темных келий потаенныхОтцы святые в капюшонахИ в белоснежных ораряхПопарно шли, за шагом шаг,С хоругвями святыми.Горели свечи в их руках,А на хоругвях, на шелкахСияло в золотых лучахГосподня сына имя.Епископ руку протянул,На пилигримов он взглянул,Стоявших на коленях,Святым крестом их осенил:Да ниспошлет господь им силИ доблести в сраженьях.И вновь под звон колоколовДесятки скорбных голосовЗапели реквием печальный.Да внемлет дух многострадальный,Что каждый час звучит, о немХодатайство перед творцом.Торжественной и грозной теньюПод сводами висело пенье:«Dies irae, dies iliaSolvet saeclum in favilla».[35]А после хор отцов святыхЗапел сурово и спокойно.Рассказ мой долгий песней ихЗакончить я хочу достойно.
31
ЗАУПОКОЙНАЯ МОЛИТВАДень божья гнева, день суда,Когда исчезнут навсегдаЗемля, и воздух, и вода,Что будет с грешником тогда?Куда уйдет он от суда?Как лист пергамента горящий,Потухнет неба свод блестящий,И зов трубы могучей силойПоднимет мертвых из могилы.Пусть нам приют дадут тогда,В день божья гнева, в день суда,Земля и воздух и вода!
* * *
Умолк печальной арфы звонУшел певец. Где нынче он?В каких краях обрел покойСтарик усталый и седой?Там, где Ньюарк с холма глядит,Простая хижина стоит.Шумят деревья у дверей:Под мирный кров зовут гостей.Хозяин у огня не разО прошлом повторял рассказ,Любил приют давать друзьям:Ведь столько странствовал он сам!Когда ж на светлый БаухиллИюль веселый нисходилИ солнце лило с высотыЛучи на пестрые цветы,Когда дрозды на склоне дняВились над Картеро, звеня,И Блекендро могучий дуб,Кудрявый расправляя чуб,Певца седого пробуждал,—С улыбкой старец вспоминалИ шум пиров, и звон мечей,И рыцарство минувших дней.Не раз, внимая песне той,Охотник медлил молодой,И путник, придержав коня,Стоял, молчание храня,И тихо вторила река —Смолкавшей песне старика.