Том 2. Дьяволиада. Роковые яйца. Собачье сердце. Рассказы. Фельетоны

— Я вам говорю, что нам необходимо возобновить у себя куроводство, потому что за границей пишут про нас всякие гадости. Да.

— И пусть себе пишут...

— Ну, знаете, — загадочно ответил Рокк и покрутил головой».

Решительность, соединенная с невежественностью, олицетворенная Рокком, дает катастрофический результат. Заметим, что самого Рокка, виновника бесчисленных бедствий и человеческого горя, спасает прежняя, дореволюционная профессия, которой он, в отличие от новой — директора совхоза, — владеет. Вальс из «Евгения Онегина», сыгранный бывшим флейтистом, — то есть «культура» — оказывается в схватке со змеями действеннее, нежели электрический револьвер и пулемет бесстрашных агентов.

Персиков не может вмешаться в затеянный Рокком эксперимент, хотя и предполагает его разрушительные последствия.

«Знаете что, — молвил Персиков. — Вы не зоолог? Нет? Жаль... Из вас вышел бы очень смелый экспериментатор... Да...»

«Очень смелый экспериментатор», но не зоолог, Рокк не сумел отличить яйца змей, крокодилов и страусов от куриных, безграмотность одного человека, завладевшего открытием, стала причиной катастрофы, разразившейся надо всей страной, и причиной гибели гениального ученого.

Но гибель профессора означает и гибель найденного им «луча жизни». «Как ни просто было сочетание стекол с зеркальными пучками света, его не скомбинировали второй раз, несмотря на старания Иванова. Очевидно, для этого нужно было что-то особенное, кроме знания, чем обладал в мире только один человек — покойный профессор Владимир Ипатьевич Персиков». Булгаков сказал о том, что незаменимые люди — есть, задолго до того, как эта мысль, в качестве уже новонайденной, стала наконец укореняться в сознании общества, долгое время убеждаемого в обратном.

И, наконец, еще один важный смысловой пласт повести: Булгаков, с его приверженностью к описанию современных событий в их непременной соотнесенности с «большой» историей, — в сниженном, пародийном варианте будто повторяет в ней путь (и финал) наполеоновского похода. Змеи наступают в «Роковых яйцах» по дорогам, по которым некогда шли на Москву французы.

Эксперимент Рокка происходит в начале августа («зрелый август» стоит в Смоленской губернии), события разворачиваются с невероятной быстротой, в середине августа «Смоленск горит весь», «артиллерия обстреливает можайский лес», «эскадрилья аэропланов под Вязьмою» действовала «весьма удачно» и чуть позже: Смоленск «загорелся во всех местах, где бросили горящие печи и начали безнадежный повальный исход».

Именно в начале августа происходит сожжение Смоленска оставляющими его жителями в войне 1812 года, и так же, как и в Отечественной войне с Наполеоном, нашествие останавливают и морозы.

Но финал «Роковых яиц» откровенно ироничен, о чем сообщает читателю уже заголовок последней главы: «Морозный бог на машине», то есть deus ex machina. Булгаков не скрывает, а, напротив, обнажает художественную неубедительность, «механистичность» благополучной развязки, «хеппи-энда». И тем самым, возможно, в известном нам варианте окончания — скрыто присутствует «память» о том первоначальном финале произведения, который донесли до нас воспоминания современника.

Намеченный уже в «Похождениях Чичикова» и продолженный в «Дьяволиаде» мотив ни с чем не сообразной бумажной власти, мистической и всемогущей, развивается и в «Роковых яйцах». Красноречивая фамилия персонажа, явившегося «с бумагой из Кремля», Рокка, — звучит как зловещее предупреждение о грядущих бедах. Панкрат «сложил руки по швам и, бледнея от страха перед божеством, сказал так:

— Там до вас, господин профессор, Рокк пришел. <...>

— Рок с бумагой? Редкое сочетание, — вымолвил Персиков...»

Еще в 1920-е годы критикой были замечены излюбленные Булгаковым формы сатирического творчества: каламбур и анекдот.

Но кроме активно работающих в повести анекдотов, спародированных цитат и саркастической усмешки (например, в адрес мейерхольдовской театральной интерпретации «Бориса Годунова»), помимо вольной шутки, явственна в ней и личная, лирическая интонация.

Так же как и в «Дьяволиаде», в «Роковых яйцах» идет «олитературивание биографии»: действие повести разворачивается, в частности, в Смоленской губернии, где, как известно, Булгакову пришлось вести врачебную практику, а названия реального города Сычевки и села Никольского откликаются в названиях города Грачевка и села Никольского «Роковых яиц».