Том 2. Республика Шкид

Растратчик Джапаридзе тем временем давал взятку изобретательному Янкелю, или, проще, делился с ним растраченным капиталом — хлебом, сахаром — и лимонами.

Так кончилась первая «лотерея-аллегри».

* * *

Но пример нашел отклик…

Скоро Купец в компании с Цыганом и Воробьем устроили такую же лотерею. Лотерея прошла слабо, но все же дала прибыль. Это послужило поводом к развитию игорного промысла в четвертом отделении.

Новичок Ельховский — Саша Пыльников — придумал новую игру — рулетку, или «колесо фортуны». Пантелеев, имевший по прошлому знакомство с марафетными играми, научил товарищей играть в «кручу-верчу» и в «наперсточек». Четвертое отделение превратилось в настоящий игорный притон. Дошло до того, что не стало хватать игроков, все сделались владельцами «игорных домов». Сидит каждый у своей игры и ждет «клиентов». Наскучит — подойдет к соседу, сыгранет и зовет его к себе… За старшими потянулись и младшие. Игры стали устраивать и в младших отделениях…

Но скоро лотерейная горячка в Шкиде прошла. Потянуло к более разумному времяпрепровождению.

Кончился период бузы, на Шкиду нашло желание учиться.

«Даешь политграмоту»

О комсомоле. — «Даешь политграмоту». — Человек в крагах. — Богородица. — Конституция 1871 года. — В клубах табачных. — Настоящий политграмщик.

Часто улигане спрашивали президента своей республики Викниксора:

— Виктор Николаевич, почему у нас в школе нельзя организовать комсомол? Объясните…

Президент хмурил брови и отвечал, растягивая слова;

— Очень просто… Наша школа дефективная, почти что с тюремным режимом, а в тюрьмах и дефективных детдомах ячейки комсомола организовывать не разрешается…

— Так мы же не бузим!

— Все равно… Пока полного исправления не достигнете, нельзя. Выйдете из школы, равноправными гражданами станете — можете и в комсомол, и в партию записываться.

Вздыхали граждане дефективной республики Шкид и мечтали о днях, когда станут равноправными гражданами другой республики — большой Республики Советов.

А пока занимались политическим самообразованием. Читали Энгельса и Каутского, Ленина и Адама Смита. Некоторое время все шло тихо.

Но вот однажды поднялась буря, Шкида выкинула лозунг: «Даешь политграмоту!»

Послали к Викниксору делегацию.

— Хотим политграмоту как предмет преподавания наряду с прочими — историей, географией и геометрией.

Викниксор почесал бровь и спросил:

— Очень хотите?

— Очень, Виктор Николаевич… И думаем, что это возможно.

— Возможно, да не просто, — сказал он.

— Вы уж нажмите там, где требуется…

— Хорошо, — пообещал Викниксор, — нажму, подумаю и постараюсь устроить.

* * *

Тянулись дни, серые школьные будни. Осень лизала стекла окон дождевыми каплями, и вечерами в трубах печей ветер пел дикие и унылые песни…

В эти дни уставшие от лета и бузы шкидцы искали покоя в учебе, в долгих часах классных уроков и в книгах, толстых и тонких, что выдавала Марья Федоровна — библиотекарша — по вторникам и четвергам.

А политграмота, обещанная Викниксором и не забытая шкидцами, знать о себе ничего не давала; молчал Викниксор, и не знали ребята, хлопочет он или нет.

Но однажды пришла политграмота. Она пришла в образе серого заикающегося человечка. У человечка была бритая узкая голова, френчик синий с висящими нитками вместо пуговиц и на ногах желтые потрескавшиеся краги.

Человек вошел к улиганам в класс и сказал, заикаясь:

— Б-буду у вас читать п-политграмоту.

Дружным «ура» и ладошными всплесками встретила человечка в крагах Улигания. Долгожданная политграмота явилась.

Человечек назвался:

— Виссарион Венедиктович Богородицын.

Это рассмешило.

— Политграмота — и вдруг Богородицын!

— Богородица…

Стал человек в крагах Богородицей с первого же урока в Шкиде.

Начал урок с расспросов:

— Что знаете?

Большинство молчало. Японец же, встав, сказал, шмыгнув носом:

— Порядочно.

— Что есть Ресефесере?

— Российская социальная федеративная республика! — крикнул Воробей.

— Правда, молодец, — похвалил, заикаясь, лектор.

Ребята засмеялись.

— А что есть Совет?

— Власть коммунистическая.

— Правда, — опять сказал халдей.

А Японец, уже переглянувшись с Кобчиком, шептал:

— Липа… Лектор хреновый!

Потом обратился к Богородице:

— Можно вам вопросы задавать? Такая система лучше, я думаю, будет.

— Правда. Задавайте.

Японец, подумав, спросил:

— Когда принята наша конституция?

Сжались брови на узком лбу Богородицы, задумался он… Сразу же поняли все, что и в самом деле «липа» он, что случайно попал в Шкиду и политграмоты сам не знает.

— Конституция? — переспросил он. — А разве вы сами не знаете?

— Знали бы, так не спрашивали.

— Конституция принята в тысяча восемьсот семьдесят первом году в Стокгольме.

Прыснул Японец, прыснули за ним и многие другие.

— А когда Пятый съезд Советов был?

— Ну, уж это-то вы должны знать.

— Не знаем.

— В девятнадцатом году.

— А не в восемнадцатом?

Покраснел Богородица-политграмщик, опустил глаза.

— Знаете, так нечего спрашивать.

— А конституция не на Пятом съезде была принята?