Том 2. Рим / После Рима

Далее, не обойдем раздумьем, надобно ли предлагать описание лица, о котором речь, или можно такое описание опустить. Часто описание лица уместно, но часто и излишне. К примеру, ежели речь идет о мужестве некоторого лица, о твердости духа, о воле к чести, о бегстве от рабства, как говорится у Лукана о стойкости Катоновой [«Фарсалия», II, 380 сл.], то описанию подлежит многообразная Катонова добродетель, чтобы слушатель, узнавши красоту его нрава и многообразное превосходство его добродетели, легче проникся всем, что далее говорится о презрении его к Цезарю и о приверженности к свободе. Далее, если речь идет о силе любви – к примеру, как Юпитер пылал любовью к паррасиянке [Каллисто], – то следует предварить сие описанием девицы и указанием отменных черт ее красоты, дабы пред зерцалом такой красоты стало для слушателей правдоподобно и доступно воображению, как Юпитер недрами своими возалкал по столь многим и великим усладам, – ибо безмерно должно было быть действие этой красоты, чтобы увлечь Юпитера к развратному греху. Далее, в описании следует наблюдать и свойства лиц, и разнообразие этих свойств. А именно, наблюдению подлежат такие свойства, как положение, возраст, обязанности, пол, местожительство и прочие свойства, именуемые у Туллия атрибутами лиц [«О нахождении», I, 24–25]. Это именно разнообразие свойств имеет в виду Гораций, когда говорит [«Поэтика», 114–118]:

   Разница будет всегда, говорят ли рабы иль герои…(это разница положения),   Или маститый старик, или юноша свежий и пылкий…(это разница возраста),   Властная матерь семьи иль всегда хлопотливая няня…

(это опять разница положения, но у женского пола),   Вечный скиталец-купец или пахарь зеленого поля…(это разница обязанностей),   Иль ассириец, иль колх…(это разница народности),   Иль фиванец, иль Аргоса житель…(это разница места жительства).

Для чего надобно такое расписание свойств, указывает сам Гораций, говоря [176–178]:

         … Так пусть стариковскую долюНе поручают юнцу, а взрослую долю – мальчишке:Каждый должен иметь соответственный возрасту облик.

При этом каждое лицо должно величаться эпитетом по тому свойству, которое в нем преобладает пред остальными и от которого выпадает ему главный знак его славы, по слову Горация [120–122]:

Если выводишь ты нам Ахилла, покрытого славой,

Пусть он будет гневлив, непреклонен, стремителен, пылок,Пусть отвергает закон и на все посягает оружьем.

Далее, оттенки слов должны быть сообразны выражению лиц героев и внутреннему их жребию, – ибо [105–107]:

         … печальные лицаС грустною речью в ладу, сердитые – с гневною речью,Лица веселые – с шуткой, а строгие – с важным уроком.

Для чего надобно наблюдать такую сообразность слов, говорит Гораций же, присовокупляя [112–113]:

Если же речи лица несогласны с его положеньем,Весь народ начнет хохотать – и всадник и пеший.

Впрочем, это, по-видимому, более относится к способу произнесения… А для большей наглядности изложенного учения, и так как пример сподручен для уразумения, мы предложим образцы описания некоторых лиц, но с условием, чтобы не язвила меня хула поносителя, если и явятся в нижеследующих стихах многие оплошности, – ибо [Гораций, 359] «порой задремать и Гомеру случится», и [350] «…да не всегда и стрела попадает туда, куда метит». Сам Гораций оказывает мне утешение от гонителей, говоря [351–353]:

Вот почему не сержусь я, когда в стихах среди блескаНесколько пятен мелькнут – плоды недостатка вниманьяИли природы людской (в которой нет совершенства)…

Ибо простителен грех случайный, преступно же упорство во грехе, отчего и Гораций говорит [«Послания», 1,15, 36]:

Стыдно не прежних забав, а того, что забав я не бросил…