Том 2. Семидесятые

Женщина. Вы заметили, как Потапов и Ильченко смотрели на нас? Они догадываются. (Выпивает.)

Мужчина. О чем догадываются? О чем?.. Кстати, нашего главного переводят.

Женщина. Не может быть. А кто на его место?

Мужчина. Кто-то из этих двоих. Они уже не здороваются, на всякий случай...

Женщина. А я сразу почувствовала. Я все-таки молодец. А как вы узнали?

Мужчина. Видно невооруженным глазом. Они ходят и не знают, кого из них назначат и как друг с другом обращаться. То ли «ты», то ли «вы». Кстати, почему мы на «вы»?.. Брудершафт.

Женщина. Да... Это интересно. Значит, главного снимают. Ну, дела...

(Мужчина наливает. Выпивают. Забывают поцеловаться.)

Женщина (показав пальцем). Катя. Миша... Значит, Потапов идет вверх.

Мужчина. А ты заметила, что он дурак? И его Куликов – дурак.

Женщина. Что, его тоже повышают?

Мужчина. Ага. (Наливает, пьет.) Я с ним еще в институте сидел. А сейчас я ему: «Толя, Толик», а он мне: «Во-первых, не Толик, а товарищ Потапов, а во-вторых, кто дал вам право, где вы взяли право?..»

Женщина. Да. Все они такие. У меня соседка, – ой, куда угодно, только в этой рожи не видеть. (Снимает куртку.)

Мужчина (на нее смотрит, смотрит).

Ты скажи, почему встречается человек, который еще в институте начинает идти по другой линии?.. Кто-то занимается, кто-то в лаборатории сидит, а этот речь держит, куда-то бежит, откуда-то возвращается. Еле тянет на тройки, но это неважно – голос, грудь вперед. И пораньше... Кто организует общественную работу? Я – и грудь вперед. Кто организует дружину? Я – и грудь вперед. Кто выпустит стенгазету? Я! Кто модернизирует оборудование? Я! И знаешь, уже совершенно неважно, что нет ни стенгазеты, ни дружины, ни оборудования, ты знаешь, это неважно... Тебя заметили... ты пошел... Ты уже идешь. Главное, пораньше, пораньше – и голос... Получи премию за создание нового отдела, а потом – за ликвидацию того же отдела. Участвовать в ошибочных кампаниях, но не ошибаться – это тонкая штучка...

Женщина. А знаешь, что Куликов с Зиной?

Мужчина. Да ну...

Женщина. Встречаются после работы где-то на квартире.

Мужчина. Вот идиоты.

Женщина. И все об этом знают.

Мужчина. А эта организация производства... Что ты скажешь об этой организации?

Женщина. А что я могу сказать?.. Вот ты встань и скажи... Ты же пятнадцать лет работаешь. Ты мужчина или не мужчина? Ну, я молчу, женщина...

Мужчина. Раздевайся! Мужчина... какая разница...

(Звонок. Оба вскочили. Женщина надела пальто. Шляпу.)

Мужчина. (Гримасничает.) Тсс-с. Тихо... Нас нет... Тсс-с. Здесь никого нет... Тсс-с... Тихо... Здесь пусто... Пустая квартира... Тсс-с... никого...

(Звонок.)

Женщина. А вдруг хозяин... Иди открой...

Мужчина. Тсс-с!.. Разложи чертеж. (Заматывает шею шарфом. Надевает повязку дружинника. Идет к двери.)

Голос мужчины (у двери громко). Я молчу... Да, я пока молчу... А я могу и не молчать... Я могу так врубить – они костей не соберут, но я молчу. (Возвращается, раздевается.)

Женщина

. Кто там?

Мужчина. Ошиблись дверью... Если в пошел по этой линии, вы бы все у меня в ногах... А я не могу по этой линии, грудь выпячиваю – живот получается. Вместо баса – альт, вместо шеи – поросячий хвост. И главное, когда обещаю, думаю, как же я это выполню... А думать не надо... Вперед и пораньше... Выше и лучше... Шире и уже. (Пьют.) Ты видела, чтобы у директора кто-то спросил про эти ручки, которые ты сегодня чертила? Кстати, ужасно, что ты не можешь рассчитать.

Женщина. Я считала...

Мужчина. Ничего ты не считала. Магазины в голове.

Женщина. Как вам не стыдно?

Мужчина. Какие интересы дела?.. При чем тут дело?.. Главное – как ты выглядишь, какая у тебя фамилия, кто у тебя родственники. Вот как получается... А я бы так... Ты большой человек, у тебя сегодня великий пост, хорошо... Так сколько ручек на крышку ставить? А? Не знаете? Все! Билет на стол. Квартиру под детсад – и домой по шпалам, по шпалам...

Женщина. Успокойся, Миша... наладится...

Мужчина. «Наладится»! Когда наладится, когда?.. Ну, пошли. Завтра на работу... Э-эх!..

В кулуарах