Том 2. Стихотворения 1961–1972

Пока меня за руки держат,я сосредоточен и сдержани вяло мотаю башкойпод чьей-нибудь тяжкой рукой.Но только мне руки отпустят —да что там! хотя бы одну, —но только до драки допустят,я тотчас же драку начну.Не вечный бой, как у Блока,а просто — долгая драка,но это — тоже неплохо,и выделяет из праха,и выделяет из пыли,из человеческой моли,когда ты в пене и мыле,

забывая о боли,от боли, уже нестрашной,качаясь, как трава,в уличной, в рукопашнойкачаешь свои права.

«Я был плохой приметой…»

Я был плохой приметой,я был травой примятой,я белой был вороной,я воблой был вареной.Я был кольцом на пне,я был лицом в окнена сотом этаже…Всем этим был уже.А чем теперь мне стать бы?Почтенным генералом,

зовомым на все свадьбы?Учебным минералом,положенным в музеепод толстое стеклона радость ротозею,ценителю назло?Подстрочным примечаньем?Привычкой порочной?Отчаяньем? Молчаньем?Нет, просто — строчкой точной,не знающей покоя,волнующей строкою,и словом, оборотом,исполненным огня,излюбленным народом,

забывшим про меня…

«Пошуми мне, судьба, расскажи…»

Пошуми мне, судьба, расскажи,до которой дойду межи.Отзови ты меня в сторонку,дай прочесть мою похоронку,чтобы точно знал: где, как,год, месяц, число, место.А за что, я знаю и так,об этом рассуждать неуместно.

СКВОЗЬ МУТНОЕ СТЕКЛО ОКНА

В окне — четыре этажа,быть может, двадцать биографийпросвечивают, мельтеша,сквозь стекла и сквозь ткань гардинвсем блеском разноцветных граней.

Их описатель я — один.Да, если я не разберусьсквозь ливня полосу косую,их радость канет, сгинет грусть,их жизнь пройдет зазря и всуе,промчится неотражена,замрет, отдышит невоспета.Напрасно мужа ждет жена,напрасно лампа зажжена,и все напрасно без поэта.Куплю подзорную трубуи посвящу себя трудуразглядыванья, изученьяи описанья. Назначеньесвое, стезю свою, судьбув соседских окнах я найду.

«Что нужно на дожитие тирану…»