Том 2. Стихотворения 1961–1972

В это десятилетиеноворожденных девочекназывали Татьянамиили — не реже — Натальями.Татьянами и Натальями.Татьянами, как у Пушкина.Как у Толстого — Натальями.А почему — неведомо.Если размыслить — ведомо.Прошлое столетие,век Толстого и Пушкина,возобновило влияние.— По восемь Танек в классе! —жаловались знакомые. —Они нумеруют друг друга,

чтобы не запутаться.—Знакомые жаловались,но новорожденных девочекзаписывали неукоснительноТатьянами и Натальями,Натальями и Татьянами.Тургеневские женщиныбыли тогда спланированы,но с именами толстовскимии — особенно — пушкинскими —певучими, протяжными,пленительными, трехсложными,удобными для произнесенияв бреду, в забытьи, в отчаяниии — особенно — в радости.Отчетливые в шепоте,

негодные для окрика.Кончаю стихотворение,чтоб тихо, чтоб неслышимопозвать: Татьяна! Наталья! —и вижу, как оборачиваютсяуже тридцатилетние,еще молодые красавицы.

«Интеллигентные дамы плачут, но про себя…»

Интеллигентные дамы плачут, но про себя,боясь обеспокоить свое родство и соседство,а деревенские бабы плачут и про себя,и про все человечество.Оба способа плача по-своему хороши,если ими омоется горькое и прожитое.Я душе приоткрытой полузакрытой души

не предпочитаю.Плачьте, дамы и женщины, или рыдайте всерьез.Капля моря в слезинке, оба они соленые.Старое и погрязшее смойте потоками слез,всё остудите каленое.

«Что думает его супруга дорогая…»

Что думает его супруга дорогая,с такою яростью оберегаясвою семью, свою беду,свой собственный микрорайон в аду?За что цепляется?Царапает за что,когда, закутавшись в холодное пальто,священным вдохновением объята,названивает из автомата?Тот угол, жизнь в который загнала,

зачем она, от бешенства бела,с аргументацией такой победнойтак защищает,темный угол, бедный?Не лучше ли без спору сдать позиции,от интуиции его, амбицииотделавшись и отказавшись вдруг?Не лучше ли сбыть с рук?Но не учитывая, как звоноксоперницесторицей ей воздастся,она бежит звонить, сбиваясь с ноги думая:«А может быть, удастся?»

ГЛУХОЕ ЧУВСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ