Том 20. Письма 1887-1888

Я жду Вас каждый день, хотя в глубине мозгов и сознаю, что Вы поленитесь приехать. А погода, повторяю, хорошая, и время мы провели бы не совсем скучно, тем более что Вы, кажется, в одном из последних писем не отказываетесь от знакомства с crematum simplex [12].

Ну-с, конец письма обременяю просьбами. Во-первых, будьте добры (если найдете возможным), поместите в «Осколках» объявление о моей книге ^*:

В книжном магазине «Нового времени» продается новая книга Ан. П. Чехова

«В сумерках» Рассказы и очерки.

Цена 1 р., с пересылкой 1 р. 20 к.

Во-вторых, выручайте Вашего сотрудника из беды ^*. Погибаю и рискую утерять доброе имя. Дело в том, что не позже 1 сентября мне нужно уезжать на зиму в Москву, а расплатиться за дачу и за съестное нечем. Собираю из всех редакций по крохам, а Вас прошу выслать мне аванец в размере 60 рублей, треть коего я уже отработал. Что я не зажулю этих денег, в этом да поручится перед Вами небо!! Считаю нужным присовокупить, что оный аванс не будет иметь никакой цены, если придет в Воскресенск позже 1 сент<ября>. Последняя денежная почта будет получена мною 28-го авг<уста>, в пятницу, к какому дню и приспосабливайте.

Не высылаю Вам своей новой книги, ибо сам ее не имею. Не сочтите за невежество.

Я знаю, что Вы уже возмущены моим поведением: в заголовке сего письма я не выставил числа. Извольте — 21 августа.

Поклон Вашим и всей редакции. Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

Вы отправьте аванс в почтамт в среду, тогда я получу его в пятницу.

Лейкину Н. А., 2 сентября 1887

301. Н. А. ЛЕЙКИНУ ^*

2 сентября 1887 г. Москва.

2 сент.

Сегодня, добрейший Николай Александрович, я переехал в Москву. Адрес прошлогодний: Кудринская Садовая, д. Корнеева.

Деньги получил как раз вовремя, за что посылаю Вам merci.

Рисунок Лебедева я не понял, согласен, но насчет эрберовской кувалды позвольте не согласиться. Для такого журнала, как «Осколки», реализм должен исчерпываться в подписи, а рисунки должны быть возможно изящнее, да-с. Некрасивое, к тому же, нисколько не реальнее красивого; в-третьих, не то что в кафешантане, но даже в рублевом злачном месте не все имеют такую кувалдистую корпуленцию, как в эрб<еровском> рисунке; в-четвертых, если хотите, изящная проститутка скорее вызовет в читателе сочувствие и сострадание, чем грязная… Короче, я не знаю ни одного основания, в силу которого было бы полезно и уместно изображать действительность непременно в наихудшем ее виде: ведь «Осколки» — легкое чтение!

Дебют новых сил следует приветствовать, обставляя его всяческими поддержками и уступками, — это мое давнишнее мнение, которое я и теперь подчеркиваю; но, согласит<ес>ь, дебют г. Юргенсона ничего бы не утерял, если бы его рисунок не был заглавным и крашеным; то же следует сказать и о рисунках Брунова. Во-вторых, редакция, по моему мнению, должна утилизировать молодые силы сначала на мелочах. Насколько помню, Эрбер начинал нормально, т. е. с маленького, а Чемоданов с ребусов…

Насчет обновления литературного состава ^*, его оживления и проч. мы уже раньше говорили и переписывались. Вы пишете, что мы, старые сотрудники, жуем старье. Нет, мы остались такими же, какими и были, ибо изменить своих литературных физиономий мы не можем, — потому и кажется, что мы жуем старье. Благодаря слишком частой работе мы надоели не публике, которая меняется, а самим себе; пройдет еще пять лет, и мы опротивеем, но только самим себе. Я думаю, что от наплыва новых сил публика выиграет мало, но мы выиграли бы много; мы приобрели бы право писать так, как нам хочется, что более походило бы на литературу, чем теперешняя поденщина, и мы более были бы довольны собою, чем теперь.

Я лично охотно писал бы в «Осколки» не более 1–2 раз в месяц и непременно юмористическое; так как, по-видимому, Грузинский и Ежов уже начинают понемногу заменять меня, то я так и буду поступать.

Необходимо старым сотрудникам зануздать себя и глядеть в оба также и для того, чтобы «не соблазнить и единого от малых сих»

^*. Поденная, сплеча срубленная работа старых сотрудников заметно развращает молодых и начинающих, которые, как Вам известно, слишком склонны к подражанию.

Впрочем, эта тема неисчерпаема и больше годится для разговора, чем для письма. Прощайте. Семья благодарит за поклон.

Ваш А. Чехов.

Чехову Ал. П., 3 сентября 1887

302. Ал. П. ЧЕХОВУ ^*

3 сентября 1887 г. Москва.

Гусев! Я переехал в Москву. Кудринская Садовая, д. Корнеева. Благодарю за обещание написать мне письмо: сказав пан — кожух дам и проч. Ты кринолин и больше ничего…

Когда будешь в нововременской конторе, возьми мой гонорар и вышли мне. Мне неприятно, что ради моих денег ты шагаешь в почтамт и сбиваешь себе подметки. Не разумнее ли посылать кого-нибудь? Письма от тебя не жду, ибо потерял надежду.

А. Чехов.

На обороте: Петербург,

Кавалергардская 20, кв. 6

Александру Павловичу Чехову.

Чехову Ал. П., 7 или 8 сентября 1887

303. Ал. П. ЧЕХОВУ ^*

7 или 8 сентября 1887 г. Москва.