Том 21. Письма 1888-1889

Не сердитесь на меня и простите мне меланхолию, которая мне самому несимпатична. Она вызвана во мне разными обстоятельствами, которые не я создал.

Читайте мне мораль и не извиняйтесь. Ах, если б Вы знали, как часто в своих письмах я читаю мораль молодым людям! Даже в привычку вошло. У меня фразы длинные, размазанные, а у Вас коротенькие. У Вас лучше выходит.

* * *

Был у меня Ленский с женой. Говорил, что Ермолова взялась за Татьяну с удовольствием. Первое действие пройдет хуже, чем в Петербурге, но остальные три, я убежден, гораздо лучше. Ермолова несносна в комедии, иначе бы и первое действие прошло великолепно. Приезжайте, пожалуйста. Это Вас развлечет. Постановка пьесы, ее успех, рецензии, поправки и проч. — всё это утомляет и раздражает Вас, но это здорово и летом будет вспоминаться с удовольствием.

Пора бы для провинции дать пьесу^*. Пришлите 25 экземпляров, я сдам их Рассохину. Запишитесь в Общество. Написали монолог для Давыдова? Когда напишете, то не печатайте его, а отдайте литографировать. Актеры не умеют читать по-печатному, привыкли к литографии. Монолог подпишите Н. Лаврецким. Летом напечатайте его в газете.

Репетиции начнутся после праздника. На похоронах Юрьева я, вероятно, познакомлюсь с Ермоловой^* и буду говорить с ней о том, о сем. О пьесе говорить уже почти нечего, так как всё устроилось благополучно. И полномочие мое не было особенно нужно. И без меня бы всё хорошо устроилось. Мое пристрастие к Петербургу и к Вашей пьесе и мои поездки в Петербург актеры и их супруги объясняют тем, что у Вас есть большая дочка и что я хочу на ней жениться.

Прощайте. Кланяюсь Анне Ивановне и всем Вашим.

Душевно Ваш

А. Чехов.

Суворину А. С., 28 декабря 1888^*

563. А. С. СУВОРИНУ

28 декабря 1888 г. Москва.

28 дек., вечер.

Сейчас получил, дорогой Алексей Сергеевич, поправки к «Репиной». Вставка для Кокошкиной очень хороша и очень кстати. Никулиной, наверное, понравится. Аплодирую Вам. Поправки в оленинской роли не особенно и, пожалуй, никак не нужны. Всё в руках актрисы. Плохо сыграет, так никакие поправки не помогут, ибо оленинская роль заключается не в словах, а в игре. Адашев и Кокошкина должны говорить, а Оленина играть. Завтра все актеры на похоронах у Юрьева. В 5 часов я съезжу к Никулиной — раньше нельзя.

Что Вы Кокошкину выпустили в конце, это хорошо. Вам бы приехать хотя бы на две последние репетиции, тогда бы, глядя на игру, Вы бы придумали еще какие-нибудь слова. Можно сделать, чтоб Кокошкина сказала Сабинину 2–3 ядовито-слезных строчки.

Вставка Котельникову о шмулях рискует быть ошикана: половина театра всегда у нас занята авраамами, исааками и саррами.

При хорошем ансамбле музыку в конце можно подпустить, но чуть-чуть, еле-еле.

Сказка для новогоднего № уже почти готова^*. 30-го Вы ее получите, если же что помешает мне сегодня кончить ее, то Вы получите ее 31-го. Это непременно. Сказка интересная. Строк 400–500. Есть еще одна сказка^*. Если поместите в крещенском №, то пришлю.

Читал я в «Пет<ербургской> газете» про своего «Иванова»^*. Должно быть, Плещеев-фис^* старается.

Кокошкину следует выпускать в конце пьесы только в том случае, если ее играет Никулина, а посему Вы не изменяйте пьесы ради этой роли; печатайте ее в том виде, в каком прислали мне неделю назад. А то не кончите поправлять. Путь поправок — опасный путь (так бы сказал Андреевский). Только раз нужно вступить на него, чтобы никогда не дойти до цели.

Надеюсь, что у Анны Ивановны уже не болит голова. Желаю ей здравия. И Вам того же желаю и пребываю

Дорогой учитель дерптских студентов^*

А. Чехов.

Сказку я кончил и посылаю.

Вы говорите, что актеры будут сокращать пьесу. А может быть, и не будут!

Я сейчас показал Ваш почерк писарю мирового судьи и спросил:

— А сколько бы Ваш мировой судья заплатил за такой почерк?

Писарь прыснул и сказал: — Ни копейки!

Показал почерк Григоровича. Писарь насмешливо улыбнулся и сказал:

— За этот, пожалуй, дал бы рублей десять в месяц.

Плещееву А. Н., 30 декабря 1888^*

564. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ

30 декабря 1888 г. Москва.

30 дек.

Дорогой Алексей Николаевич, поздравляю Вас с Новым годом, с новым счастьем; дай бог Вам здоровья, хорошего сна, отличного аппетита, побольше денег, поменьше чужих рукописей. Желаю, чтобы, проснувшись в одно прекрасное утро и заглянув к себе под подушку, Вы нашли там бумажник с 200 000 руб. и чтобы всех Ваших кредиторов посадили в Петропавловскую крепость.

Что нового и хорошего? Елена Алексеевна была у нас один раз и, несмотря на то, что мы оказали ей самый радушный прием и что я был блестящ и остроумен, осталась недовольна, ушла^* и уж больше не приходила.

В Москве скучно и скучно, денег нет, до весны еще далеко, писать не хочется. Хочу опять уехать в Петербург и, вероятно, буду у Вас в январе (если пустит здоровье).