Том 22. Приключения Мишеля Гартмана. Часть II

Те повиновались буквально.

Как скоро взошла луна, немцы попытались захватить неприятеля врасплох, но, встреченные бойким огнем, вынуждены были отступить. Три раза в течение ночи они пытались овладеть укреплениями, все без успеха.

За час до рассвета вольные стрелки, находя, что сделали довольно и оставаться долее было бы отвагою бесполезной, отступили в свою очередь и спустились по отвесной дорожке, настоящей козьей тропинке, доступной для одних горцев.

Едва рассвело настолько, что можно было различать предметы, как пруссаки сделали общее нападение и пустили в ход пушки.

Не получая ответа и опасаясь какой-нибудь дьявольской выдумки вольных стрелков, они не бросились очертя голову на приступ, а, напротив, отступили, чтобы принять самые тщательные меры против всякой случайности. Это и дало вольным стрелкам время укрыться от их преследования и примкнуть к товарищам.

Когда, наконец, последние меры были приняты, пруссаки бросились на приступ и вмиг были на верху баррикад с оглушительными «ура».

Они так и оцепенели от изумления, когда перед ними не оказалось ни души. Вольные стрелки уже скрылись все до одного.

Но вскоре изумление превратилось в ярость, когда пруссаки заметили тропинку, по которой неприятель ушел.

Тропинка это была нечто вроде пропасти, один вид которой заставлял пятиться от ужаса самых храбрых солдат.

Офицеры видели в свои зрительные трубы, как вольные стрелки сбегали с горы, словно серны, то, скользя вниз, то ухватываясь за кусты и выступы скал. Итак, они, несомненно, бежали этим путем, да другого и не оказывалось.

Гнаться за ними было невозможно, особенно с кавалерией и артиллерией.

С минуту начальник отряда думал спуститься по проезжей дороге, но там не было никаких следов прохода войска или обоза, да и направление этого пути казалось диаметрально противоположно тому, по которому ушли вольные стрелки.

Смущенные и пристыженные тем, что еще раз были введены в обман чертями-волонтерами, насмехавшимися над ними с возмутительным нахальством, пруссаки с страшными ругательствами вернулись назад отыскивать дорогу, которая навела бы их на след неуловимых противников, и клялись отмстить им примерно, как только они попадут им в руки.

Глава XXIV

БРОШЕННАЯ ДЕРЕВНЯ

Прошло три дня после событий, описанных в предыдущей главе.

Было около трех часов пополудни, хотя казалось гораздо позднее, так становилось темно. С самого утра вьюга яростно бушевала на высотах, соседних с Эльзасским Балоном. Низкие тучи грязно-серого цвета тяжело неслись в пространстве. Вихрь с громовым гулом пригибал растрепанные деревья и крутил снег, который валил густыми хлопьями. Крутые склоны гор казались уже только обширным снежным ковром, усеянным там и сям исполинами лесов, похожими на громадные беловатые призраки, в отчаянии ломающие руки с жалобным стоном.

Среди этого хаоса, неустанно крутимого все усиливавшимся вихрем, путешественник ехал на хорошем муле-иноходце едва обозначенною на склоне горы тропинкою, которая прихотливо извивалась по перелескам и буграм. Собственно говоря, нам следовало сказать, что путешественник силился держаться этой тропинки, так как, занесенная снегом, она совсем не была видна, и мул, ослепляемый вьюгой, подвигался вперед с величайшим трудом, спотыкаясь на каждом шагу.

Лица путешественника видно не было; он плотно закутался в широкий и большой плащ, покрытый густым слоем снега, которого он не думал стряхивать. Уткнув подбородок в бесчисленные складки громадного шарфа и нахлобучив на глаза круглую шляпу с широкими полями, он совершенно скрылся от взоров.

Прибыв накануне вечером неизвестно откуда в деревню Планшэ-ле-Мин, находившуюся на крайнем рубеже двух департаментов: Верхней Соны и Верхнего Рейна, но принадлежавшую первому, путешественник кое-как провел ночь на плохом постоялом дворе и, едва занялся свет, хотя погода не предвещала ничего хорошего, отправился в дальнейший путь, не слушая предостережений многоречивого хозяина, который с наводящим страх самоуслаждением распространялся о бесчисленных опасностях, грозивших ему при вьюге на верхних участках горы.

Чудак, по словам трактирщика, упрямее самого мула, бедного животного, только закусил наскоро, пока седлали его буцефала, и отправился в путь, предварительно, однако, собрав все возможные топографические сведения о местности по направлению к Жироманьи, главному городу в департаменте Верхнего Рейна, отстоящему на семнадцать или, самое большее, восемнадцать километров от Бельфора. В это время Бельфор осаждался немецкими войсками, которые, потеряв надежду иначе завладеть им, уже несколько дней бомбардировали его с невыразимым ожесточением.

Путешественник надеялся задолго до сумерек достигнуть Жироманьи, куда призывали его, говорил он, дела величайшей важности, которые могли пострадать от малейшего замедления.