Том 24. Сожженые леса. Тайные чары великой Индии. Вождь Сожженных Лесов. Рассказы из жизни в бразильских степях

— Вы ошибаетесь, мой друг; заметьте, что бандитов очень мало было убито; после первых выстрелов они разбежались во все стороны; как только опасность миновала, жадность возвратилась к ним, и они собрались снова, чтобы вознаградить себя за все потерянное; кроме того, чувство самосохранения заставило их позаботиться о сооружении нового лагеря. Притом же их капитан успел спасти все предметы большей важности.

— Сколько, вы думаете, осталось у него людей?

— От сорока пяти до пятидесяти человек.

— Не более?

— Как раз половина того, что у него было.

— Это правда; уверены ли в том, что донны Розарио нет в этом новом лагере?

— Совершенно уверен; там нет ни одной женщины.

— Однако вы не проникли в лагерь?

— Не мог же я добровольно подвергать себя такой очевидной опасности.

— Как же вы после этого можете быть уверены, что там нет ни одной женщины?

— А вот как: капитан послал нескольких человек прорубить засеку, чтобы сделать таким образом свободный проезд к своему лагерю. Я внезапно овладел одним из этих работников и, приставив нож к горлу, стал допрашивать. Мошенник начал было сопротивляться и спорить, но, когда увидел, что я не шучу, счел более благоразумным повиноваться. Он сознался мне, что индейцы увели всех женщин, и когда я, не поверив этому, сильно уколол его концом своего ножа, он мне сказал: «Посмотрите сами, в нашем лагере нет еще ни одной палатки, где же мы могли бы скрыть женщин, если бы они были с нами?» Замечание было совершенно справедливо, и я был вынужден отпустить его; я даже воздержался от того, чтобы дать ему несколько пинков в дорогу. После того я возвратился прямо к вам с известием, что старому плуту капитану Кильду не удалось захватить добычу. Нет ли у вас каких-нибудь приятных новостей?

— Благодарю вас, Бальюмер, — сказал задумчиво Валентин, — эта весть все-таки приятная; но увы! Что сталось с бедным ребенком в продолжение этой ужасной ночи?

— Она же была не одна, мой друг!

— Я это знаю, ее сопровождала другая молодая девушка, с ней был еще молодой человек, почти ребенок.

— Блю-Девиль утверждает, что этот мальчик необыкновенно храбр, благоразумен, превосходно знает местность и, главное, очень предан донне Розарио.

— Все это я допускаю, мой друг, но все-таки не думаю, чтобы ребенок мог защитить ее.

В это время вошел Кастор.

— Откуда вы идете, мой друг? — спросил его Валентин.

— Я шлялся по окрестностям и думаю, что недаром.

— Объяснитесь же.

— Гуляя по окрестности довольно долго, мне вдруг пришла в голову мысль взойти на возвышение, называемое, не знаю почему, Чертово Седалище, с которого можно обозревать окрестности, насколько хватит глаз.

— Ну что же далее?

— Далее я увидел в ущелье Красного Бизона целый ряд всадников, которые подвигались по четыре в ряд и следовали в строгом военном порядке; это меня сильно обеспокоило. К несчастью, густой туман, покрывавший низменные равнины, поднялся вверх и помешал мне лучше рассмотреть этих людей; но, как мне кажется, это должны быть Сожженные леса; судя по их направлению, они непременно должны были проезжать не более в ста шагах от того места, где мы находимся.

— О, это известие довольно серьезное! — сказал Валентин, нахмурив брови.

Курумилла встал.

— Нечего беспокоиться, — сказал он, — начальник этих всадников называется донна Розарио; пусть мой брат не беспокоится, он скоро все узнает.

— Вы знаете что-нибудь, вождь? — вскричал Валентин с волнением.

— Отчего Курумилла не знает, разве у него глаз нет? Курумилла все знает. Валентин предполагает, что Курумилла оставался бы здесь, если бы ничего не знал? Пусть мой брать не боится Сожженных лесов; скоро он будет очень обрадован.

Тщательно осмотрев свое ружье, Курумилла направился к выходу из пещеры.

— Куда идет брат мой? — спросил Валентин.

— У Курумиллы глаза хороши, — отвечал тот. — Курумилла идет посмотреть на всадников, которых видел Кастор.

— Хорошо, — сказал Валентин с улыбкой, — пусть мой брат не забудет ничего.

— Pardieu! У вас превосходная мысль, вождь, — сказал ему Кастор.

Индеец молча вышел.

— А теперь, — сказал Валентин, вставая, — я думаю, что пора позаботиться об этих несчастных женщинах, которых нам удалось освободить в эту ночь.

— Да, — сказал Бальюмер, — они сильно напуганы своим новым положением, так как они не знают, в какие руки попали.

— Я думаю, — возразил Валентин, — что прежде всего следует утолить их голод; к несчастью, я так занят своими делами, что совершенно забыл позаботиться о них.

— Не беспокойтесь об этом, Валентин, — сказал Кастор, — вы слишком заняты более серьезными делами, чтобы помнить о таких мелочах. Я уже приготовил для них сухари, вареный маис, холодную дичь и печеный картофель; этого, кажется, будет достаточно для их первого завтрака. Надеюсь, что вы, Бальюмер, не откажетесь пойти со мной, чтобы вместе раздать им все это.

— О, конечно! — отвечал Бальюмер.

— Благодарю вас, Кастор, — сказал Валентин, — за то, что вы хотите заменить меня; признаюсь, что после этой ужасной ночи я совершенно потерял голову.

— О, мой друг, я вполне понимаю это, но слова вождя должны бы вас успокоить.