Том 3

Клара. Видите ли, в чем дело, Павел Михайлович, конкретного имени его она никогда не называет и говорит о некоем дорогом и очень благородном человеке, но я отлично понимаю, что это и есть товарищ Суходолов.

Павел Михайлович. Значит, она его любит… Как вы, Клара, думаете?

Клара. Скрытная она… Но по-моему, да.

Павел Михайлович. Странные, однако, у вас отношения… Как ее зовут?

Клара. Майя. Она из Ленинграда. А я — вы меня простите, за что вы меня так крепко осадили на концерте? Мною руководят одни добрые чувства к этой девушке. Она растущий молодой работник, и вдруг в Ленинградский университет придет порочащий ее материал.

Павел Михайлович. Послушайте, Клара, а что он пишет этой Майе?

Клара. Копии писем со мной. Пожалуйста, прочтите.

Павел Михайлович. Вы сняли копии?

Клара

. Ну да… а что? Вот же они вам потребовались.

Павел Михайлович. Ох, Суходолов, Суходолов… Ну давайте. (Долгая пауза. Потом начинает читать вслух.) «… Вы иногда, в особенности на реке, слышитесь мне как песня, но, когда я начинаю прислушиваться, песня исчезает и ничего нет. Вот видите, милая моя, как поздно и уже ненужно пришло ко мне то, что называют люди поэзией их жизни. И все же я без горечи и вздохов подтруниваю над собой. А когда окончательно уйду с головой в работу на своем строительстве, вы опять аукнетесь мне обрывком мелодичного мотива, и я часто от этого ощущаю на сердце нежность и радость. Вот почему в прошлом письме я назвал вас своею песней». (Кларе). Вы это читали?

Клара. А как же!

Павел Михайлович. И вы находите это уродливым?

Клара. А вы не находите?

Павел Михайлович. Что я нахожу, я сейчас скажу. Мне хочется понять, что вы находите?

Клара. Да, это уродливо! Суходолов сам говорит, что поздно и не нужно… Говорит и делает. Где же у него партийная принципиальность? Какой урок он может преподнести нашей молодежи? Это — гниль и больше ничего.

Павел Михайлович

. Вы прошлым летом случайно в Москве не были?

Клара. Была.

Павел Михайлович. Тогда вы, может быть, были на выставке картин Дрезденской галереи?[11]

Клара. Была, была…

Павел Михайлович. И конечно, видели там «Сикстинскую мадонну» кисти Рафаэля.

Клара. «Сикстинку»?.. Как же… потрясающая вещь.

Павел Михайлович. И вы не нашли, что сие уродливо?

Клара. Не понимаю — что?

Павел Михайлович

. Показывать мать божию с младенцем Христом на руках… Вы не находите, что эта картина является пропагандой религиозного дурмана?

Клара. Странные сравнения… Я не такая уж… Это великое искусство, поэзия и так далее.

Павел Михайлович. Так… значит, понимаете. Отлично. А Суходолову должно быть чуждо самое малое прикосновение к поэзии? Мы, коммунисты, и тем более в почтенном возрасте, да еще занимающие ответственные посты, должны быть лишены всякой поэзии, трепета душевного, песни?.. Вы, молодая женщина, распространяющая у нас культурные знания, в этом маленьком празднике человеческого чувства увидели только материал для привлечения коммуниста к ответственности! Говорю вам это с большой скорбью. Но вы можете со мной не согласиться. С письмами вы тоже имеете право поступить, как вам покажется нужным…

Клара. Непонятно… Вот вы меня упрекаете, а директивы дать не можете.

Павел Михайлович. Не могу. Тут не прикажешь. Вот нас двое членов партии, а взгляды у нас на этот случай разные. Мы вырабатываем новую, коммунистическую мораль, и дело это длительное, мучительное.

Клара. А разве мы еще не выработали нашу мораль? Впервые слышу. Я думала, что тут все ясно.

Павел Михайлович. Не знаю, как вам, а мне не ясно.

Клара. Поневоле потеряешься… Как же дальше жить?

Павел Михайлович. Увы, дать директивы не могу. Можно пригласить ко мне вашу подругу?

Клара

. Хоть сейчас.

Павел Михайлович. Пускай сейчас. До свиданья.

Клара. А итог? Я не знаю же действительно, как мне теперь думать.

Павел Михайлович. Думать — это одно дело, а жить чужими мыслями — другое. Попытайтесь подумать самостоятельно. Только программа нашей партии дает огромный простор для самостоятельного мышления… а сколько дает Ленин…

Клара. Нет, как хотите, а я не согласна. Получается полная неразбериха. По каждому поводу индивидуально думать, индивидуально принимать решения — прежде всего с ума сойдешь. Без установок жить нельзя.

Павел Михайлович. И насчет чувств вам нужны установки?

Клара. А что? Конечно. Чувства тоже укладываются в определенные рамки. Павел Михайлович, я преклоняюсь перед вашим авторитетом, но вы меня путаете. После этого разговора я боюсь, что окончательно спячу. Никогда в жизни так не расстраивалась. (Уходит.)

Павел Михайлович. Как грустно… Очень грустно! (Звонит секретарю.)