Том 3. Корни японского солнца

Этот мой мальчик нашел в себе уменье выбраться из этих лодок на землю, на набережную, на улицы. Он прошел сложнейшую социальную лестницу, добравшись к осьмнадцати годам в наборную китайской типографии. Должно быть, он был гениально-талантлив, ломоносовствуя, он кроме социальной лестницы шел еще и трудными дорогами знанья и раздумья, ибо к Двадцати пяти годам он оказался библиотекарем местного китайского университета, построенного на американские деньги и по английскому образцу, – он, мой герой, изучил несколько языков и, библиотекарствуя, вольнослушал в университете. Тишина «либрари» университетского парка не помешала ему выйти из университета человеком, очень понявшим то, что ему рассказывали книги, совершенно (так же, как наши студенты, хорошее их племя) потерявшим быт и условности, понявшим, что в мире идут революции, не могут не идти, что его родина – великая и богатая страна, с огромным будущим, что мандаринство его родины и феодализм маршалов – есть старый намордник, что его долг – идти и делать. Очень редко родятся люди с очень ясными мозгами, – почти всегда у людей есть «намордники» и «маски», когда люди или не умеют просто видеть и мыслить, или застят видение традициями, церемониями, привычками: – этот не имел никаких традиций, кроме традиций своего мозга и знания, – он умел видеть и не носил никаких масок, – он все брал на зуб знания.

…оттуда, с набережных, откуда пришел он, из тюков, бочек, пудов, тонн, шиллингов, долларов, тунзеров, «биг» и «смол» мони, из нищеты и из богатства, – кроме него на набережные, в пригороды пошли: – на набережные – американские небоскребы торговых фирм, универсальных магазинов, банкирских контор, – в пригороды – заводские и фабричные поселки, фабричные и заводские дворы, заводы, дымы, гуды, – пошла, народилась – национально-китайская – «компрадорская» – буржуазия на верхушках социальных лестниц, в бельэтажах небоскребов, в загородных виллах, – а по низам, по пригородам пошла, народилась – китайская рабочая гольтепа и возникли речи о пролетариях всего мира. Эти из пригородов не теряли родственной связи с портовыми набережными. Этот, мой герой, выбрал судьбу – быть глашатаем этих из пригородов: он встал против англичан-иностранцев и против компрадоров-соотечественников. Этот человек был убит – неизвестно как – повешен, застрелен или задушен, – известно кем – англичанами и компрадорами вместе. У этого человека был кинематографический год, когда в этом миллионнолюдном городе он – товарищ председателя совета профсоюзов – выступал на митингах, организовывал стачки, убегал от всех видов полиции с многопудовыми мешками тунзеров и кешей, профессиональных членских денег, без дома, без крова, без риса, без ночей.

Он был арестован англичанами на китайской территории. Он погиб из-за двух пудов тунзеров. По крыше он убежал из дома, когда пришла полиция. Но он не успел вынести с собою всех денег. И он покрался за ними обратно в дом, занятый полицией. Два пуда меди он спас. Сам он погиб. – Сейчас в местной прессе идут споры о суде, о том, кому судить. Англичане потеряли право судить и приговаривать к смерти тех китайцев, которые попались в преступлении не на «их» территории. Этот человек был взят на «китайской» земле – –