Том 3. Корни японского солнца

Вчера я понял, что такое китайский дракон и – почему он дракон. Мы ездили к морю. Там, пообедав в английском ресторанчике под пальмами и со льдом, мы отправились (черт понес!) на форты, к самому берегу, женщины на тачках, мужчины пешком. Туда мы под этим палящим солнцем – с трудом, но добрались. А оттуда – солнце жжет так, точно к человеку прикладывают раскаленные железки, – все смокло от пота, точно человек прыгал в воду, – и первое, что ощущалось, это не боль головы, а – ломота рук и ног, как в ревматизме, как от холода, странная мучительно-приятная ломота. Затем сразу пришла отчаянная головная боль, сзади, от шеи под череп, оттуда в виски, ужасная боль, ужасное бессилие, страшное безразличие, когда все куда-то проваливается. И обратный путь домой – четыре часа – я лежал на палубе, в тени брезента, ничего не видя, ничего не понимая, собираясь помирать в страшной боли. Нас было восемь человек, четверо мужчин, один мальчик, три женщины: женщины вынесли солнце, из мужчин только один Локс избежал теплового этого удара. Вечером дома Локс, бывший каторжанин, сидел около моей постели, заботливо читал мне стихи, – а мне было все равно, только бы не эта мутная, тупая боль. Сегодня я – несмотря на го, что вчера я был в пробковом шлеме – не могу дотронуться до подбородка и до шеи: обожжены, сжигают. И все ломит ноги и руку: мужики российские в бане на полке выгоняют ломоту, – здесь наоборот. – Черт бы побрал этого дракона! – синий дракон – на белесом, пустом, бескрасочном небе.

Крылов:

– – В Шандуни хунхузы нападают на целые села и маленькие города, забирают все, вырезывают людей или связывают их и кладут на дороги. Оружие хунхузы покупают у местных военных частей генерала Чжан Дзун-Чана.

2 часа дня.

В Москве сейчас семь утра. В моей комнате в Москве шторы еще опущены. Как можно часами заниматься глупостями: тем, что часами я восстанавливаю несущественности, мелочи, полумрак комнаты, лампу на столе!..

4 часа.

Дышать нечем!., ужасно!.. – А в Москве прохлада девяти часов утра.

6 часов.

В Москве 11 дня. Солнце ли за окном, или прошла гроза? – у меня за окном умирает день, гудит город, стонет река. Где-то играет оркестр европейской военной музыки: колония, черт бы ее побрал!.. Еще один день уходит, Локс прилег с книгой, заснул. Сегодня вечером решили сотоварищи играть в преферанс. Ничего не хочется – ничего не думается. Написал в Россию письмо, товарищу детства, с которым в Богородске вместе собирали татарские серьги, – написал ему, чтобы он собрал этих серег, отвез бы их ко мне в Москву: паренек сочтет меня не совсем в себе – из Китая, мол, и про татарские серьги!.. – У меня же с канала все время пахнет мертвецами.

8 часов вечера.

Тушил свет, выходил на террасу: ночь темная-темная, звезды, – и многие звезды – совсем незнакомы мне, чужие, не наши звезды, совсем не те, к которым я привык с детства, еще от Можая.

2 часа ночи.

С 26-го на 27 е.

Здесь ночь – в Москве семь вечера. Все это время проиграл в преферанс. Выходили сейчас на террасу: ветер, – и огромная, прекрасная стоит над водою луна, вода светится фосфорически под луною, шумят люди на канале. И вдруг все перепуталось: – этот ветер – эта луна – эти воды – эти шумы: в России сейчас осень, – а здесь сейчас пахнуло весной; прокричал таможенный катер, провыл сиреной, и эхо долго не может улечься, как у нас только по веснам. Это потому, что у нас только по веснам в половодья бывает такой насыщенный воздух. Но такой луны у нас не бывает, у нас она беднее, бессильнее…

…консул вышел ко мне на террасу. Ночь. Молчим. Хорошо – ветер! Голый, я стоял под ветром, – вот оно – тело. Хорошо под ветром: ничего не надо, все проходит с ветром – и хорошо делает, что проходит. Китайская пословица – «струны гитары разорваны» – означает разлад между возлюбленными. Возлюбленной у меня нет. Да здравствует товарищ ветер!..

Приветствую все, приветствую! –. . . . . . . . . . из недр росток женьшеня

сбирает старику любовные томленьяи смертному дарит двоенный небом срок.И в мглистый час быка, созвездиям покорен,с молитвой праотцев бери олений рог,и рой таинственный, подобный людям, корень! –

– это перевод с китайского о женьшене, о былях и легендах, связанных с этим корнем, как мандрагора, – об этом «таинственном, подобно людям, корне». В чем дело? – да, и я, и все – таинственно, как музыка, как вот мои мускулы, сжимающиеся в желваки под кожей, те, которые я только что подставлял под ветер, которые под этим ветром стали бухнуть крепкой кровью, сказав, что они живут по-своему и по-своему могут мне предписывать свои законы бытия…