Том 3. Лица

Мартин Мартинович. Нет-нет… не забуду… Я сейчас… Ты не думай ничего особенного… Я сейчас… (Уходит.)

Маша одна. Лежит пластом. Потом немного приподнимается, пробует встать – не может, опять опускается на постель. Берет со столика ручное зеркало, смотрит на себя, с отвращением бросает зеркало. Мартин Мартинович, возбужденный, на цыпочках входит в переднюю, придерживает что-то под пальто. Останавливается, прислушивается.

Маша. Март… Ты…

Мартин Мартинович. Я…

Быстро, стараясь не стучать, вытаскивает из-под пальто поленья дров, кладет их на что-то мягкое. Входит в кабинет.

Маша. Как ты скоро… Почему ты молчишь? Ну, кого ты там видел?

Мартин Мартинович. Обер… Обертышева…

Маша. Что – Обертышева?..

Мартин Мартинович

. Обертышев… Да… он… он просил… тебе кланяться.

Маша. Не выношу я этого… мне он противен, как крыса… как крыса… Дай мне термометр.

Мартин Мартинович. Где он? Ах, да… вот.

Маша. Впрочем, нет, возьми – не хочу. Все равно… завтра, я знаю, я буду чувствовать себя хорошо, я должна. И я встану. Непременно встану… с утра…

Мартин Мартинович(подойдя ближе). Маша, я хочу тебе сказать… я… (Замолкает.)

Маша. Что? Ты какой-то… что с тобой?..

Мартин Мартинович. Ничего… (Обнимает ее.) Я хочу сказать, что завтра у нас, во всяком случае, будет тепло – с самого утра.

Маша

. Милый… спасибо… А ты мне сыграешь на рояле, как прежде, да?

Мартин Мартинович. Я… я попробую…

На сцене темно.

Сцена вторая

Та же комната. Зимний день. Окна в морозных узорах. Топится «буржуйка». На столике – скатерть, две восьмушки хлеба, какие-то черные, ужасного вида лепешки. Маша, одетая, сидит в обложенном подушками кресле возле рояля. За роялем – Мартин Мартинович: начинает играть прелюдию Скрябина, бросает. Начинает бравурную вещь – тотчас же обрывает, встает.

Мартин Мартинович. Нет, не могу… Маша. Ну еще… хоть как-нибудь, хоть немного… Ну, пожалуйста, ты же вчера обещал…

Мартин Мартинович опять начинает последнюю вещь. Глухой стук где-то внизу. Мартин Мартинович вскакивает.

Что с тобой? Чего ты испугался?

Мартин Мартинович. Нет, я не… Мне показалось: к нам стучат. Открыть…

Маша

. Ты кого-нибудь ждешь?..

Мартин Мартинович. Нет… ни… никого… Постой… (Прислушивается. Облегченно.) Нет, это еще не… это не к нам…

Маша. Это рядом, у Обертышевых – колют дрова.

Мартин Мартинович. Дро… дрова. У Обертышевых.

Маша. Ну да. Почему ты так вдруг… Играй же…

Мартин Мартинович. Маша, милая… не надо… я не могу. Не могу.

Маша. А я так хотела… я думала… Нет – ничего: мне сегодня хорошо и так. Подложи еще дров.

Мартин Мартинович подкладывает.

Какое счастье, что у нас еще хоть дрова есть… Правда?..

Мартин Мартинович молчит.

Маша. А знаешь, Март, какой я чудный сон сегодня видела… Будто мы с тобой едем на юг, и какая-то станция, а на вывеске вместо названия станции – рука с указательным пальцем… ну знаешь, какие указывают: «Выход здесь». И палец прямо показывает на тебя, ты мечешься и пересаживаешься с места на место, а палец поворачивается за тобой, как стрелка…

Стук в дверь.

Мартин Мартинович. Это… это не к нам. Нет.

Стук повторяется.

Маша. Нет – к нам, слышишь?

Мартин Мартинович. Маша, я не могу… я не открою… Я не открою…

Маша. Я понимаю. Я бы тоже хотела вдвоем. Но неудобно же. Иди. Да иди же.

Мартин Мартинович идет в переднюю, секунду стоит около двери. Стук сильнее. Мартин Мартинович открывает, входит Селихов.

Селихов(в шубе). Ну, сударь мой, разодолжили. Сейчас ко мне в домовой комитет приходит Обертышев…