Том 3. Non-fiction

ИК:

Честно говоря, меня этот вопрос вообще не волновал никогда — «кем я себя ощущаю». Думаю, что в первую очередь я ощущаю себя личностью, которая может заниматься и тем, и другим, и третьим, в зависимости от своих желаний, пристрастий, необходимости, способности. Мне кажется, что современный мир вообще помешан на дефинициях. И чем менее определенным становится положение человека в мире (например, в сословном обществе оно гораздо было более однозначным), тем более человек заморачивается на том, кто он, то есть на самоидентификации. Отсюда и возникновение сотен и тысяч различных субкультур, организаций по интересам, сект, интернет-сообществ. То есть в распадающемся, расползающемся мире требуется самоидентификация. И поскольку самоидентификация, исходящая от человека, всегда будет неполноценной, поскольку человек не может посмотреть на себя со стороны, то неизбежно попытки такой самоидентификации оказываются иллюзорными и заводят человека в еще большее болото непонимания своего места, своей роли в мире… Человек напоминает муравья, попавшего в водоворот в луже талой воды, который хватается за горелые спички, хвойные иголки, бычки сигарет, какие-то огрызки, и все это вертится, а он хватается за них, пытаясь найти в них твердую землю. Поэтому он всех мучает: а кем вы себя считаете в первую очередь: мужчиной или женщиной, поэтом или прозаиком, верующим или неверующим? На самом деле, для меня принципиально важно некое чувство в человеке собственной ценности и цельности, ценноцельности, протянутое через него, за которое он держится и которому он не изменяет. Поэтому то, что человек может быть внутренне противоречив и в одной ситуации может идентифицировать себя с одними идеями, а в другой ситуации идентифицировать себя с другими идеями, для меня это нормально, это в порядке вещей. Для меня противоестественна, наоборот, догматическая приверженность какой-то одной системе ценностей. Поэтому меня ничуть не смущает, когда меня не могут определить как в поле профессиональном, так и в поле политическом. Меня это радует. Это значит, что я ускользаю от попыток посадить меня в клетку, поставить на полку. Я действительно и то, и другое, и третье в одном лице. А ты, тот, кто пытается поймать меня в ловушку этих слов, ты сам никто, и звать тебя никак, потому что ты не можешь оценить своего противника как такового, тебе нужно его сперва наклейкой припечатать, приклеить словом, и только когда он будет обездвижен, ты сможешь его доесть, экспроприировать, победить, а так ты неспособен с ним справиться, когда ты с ним один на один, как с человеческой личностью.

ГД:

Да, но вот только что, до начала интервью, вы говорили мне о том, что нужна четкая ниша и конкретное позиционирование для того, чтобы люди поняли, о чем вообще идет речь. Допустим, вам это не столь важно, как личности, а людям — это нужно. Скажем, если вы издатель и издаете книги, вам же нужно позиционироваться определенным образом, чтобы добиться успеха. Также и в жизни, разве нет?

ИК:

Мы говорим о разных вещах! Естественно, от машины вам нужно, чтобы она ездила, от диктофона — чтобы он записывал. Я возражаю против того, чтобы точно также относились к человеку. К вещам и можно, и следует таким образом относиться. Я просто сказал: соберите книги, посвященные узкой, но в то же время нетривиальной тематике, то есть создайте место, куда люди будут приходить и понимать, что они имеют. Это книги. Но не люди. Это торговля, но не общественная жизнь.

ГД:

То есть вы считаете, что общественная жизнь исключает торговлю?

ИК: Я ничего не считаю, я просто не признаю прагматизм в отношении к человеку. Прагматизм и эмпирическую метафизику в отношении к человеку я не признаю. И наоборот, во всех остальных областях жизни я предпочитаю именно прагматизм. То есть человек не вещь. Попытки превратить человека в вещь должны пресекаться на корню. Попытки сказать «ты коммунист, и с тобой все ясно» или «ты поэт, и поэтому с тобой все ясно» — это те попытки, с которых начинается вся структура современного мира, который все дальше и дальше уходит от любого обязательства, от любой картезианской честности, от любого обязательства следовать своей собственной внутренней логике, быть вообще логичным и последовательным. Человек сейчас мыслит как? Я часто сейчас полемизирую в Интернете, и вижу, как мыслит, например, мой оппонент: он берет блоки, составленные из заранее скрепленные из слов, и он настраивает их один на другой, то есть у него лего такой конструктор. И он совершенно не заботиться о том, что эти блоки находятся во внутреннем неразрешимом противоречии между собой. Вообще, такая наука, как формальная логика, правила построения силлогизма напрочь вычеркнуты из современного сознания. А это очень опасно. И даже я не говорю сейчас про человека с улицы, я говорю про гуманитариев (хрен с ним, с человеком с улицы). Так и создаются все мифоконструкты в современной психике. Поэтому я человек, который поставил своей задачей заранее ускользать от дефиниций.