Том 3. Письма и дневники

От Бреста до Варшавы сделано прекрасное шоссе, при начале и конце которого поставлены два высокие черные столба с различными барельефами, которых я не рассмотрел; эти столбы поставлены в память того, что шоссе сделано в 1423 году, о чем говорит и бронзовая латинская надпись, передавая потомству великий подвиг. На каждых двух концах стоит шлагбаум, у которого должно платить за проезд. Природа польская вообще совсем не красива: от Бреста до Варшавы нет почти ни одного пригорка, повсюду площадь ровная, как стол, болота, леса и поля; дорога по большей части обсажена высокими пирамидальными тополями, и по сторонам выстроены красные домики для рабочих; везде такой же порядок и такая же тишина, как во дворе барона Черкасова[679]: с самых границ Смоленской губернии я уже нигде не слыхал песней, которые еще слышны по красивым смоленским деревням. Впрочем, города царства Польского, хотя также запружены множеством жидов, несравненно чище и богаче литовских, на которых нельзя смотреть без печального чувства. С самой Орши (Могилевской губернии) уже начинается форма домов совершенно несходная с нашей, а Варшава своими четырехэтажными законченными домами и тесными улицами, особенно же площадью, на которой стоит бронзовая статуя Сигизмунда III[680]

, совершенно напомнила мне панораму Парижа, которую я видел в Москве под Новинским. С нашими городами нет ни малейшего сходства, особенно заметен недостаток башен и колоколен, что много убавляет красоты; впрочем, она внутри очень хороша и была бы также хороша снаружи, если бы место было не совершенно плоское. Вот все, что я могу сказать о наружности Варшавы, потому что я не успел еще осмотреть ее порядочно, а видел только те улицы, через которые мы проезжали с большим трудом. До понедельника. А в понедельник рано поутру мы отправимся в Бреславль через Калиш. Между тем постараюсь доглядеть в Варшаве все, что будет можно. Я познакомился здесь с двумя копчеными немцами, приятелями Адама Адамыча, через которых постараюсь узнать средство для подробнейшего осмотрения Варшавы; один из них профессор Бланк[681], преподающий живопись при Варшавской академии; а другой — живописец, фамилии не знаю. До Бреславля! Адам Адамыч стращает, что почта уедет, а отсюда она ходит в Россию только в неделю раз.

Представления до сих пор никакого не было, и не знаю, будет ли, наши пачпорта взяли в полицию и выдали билет на получение их назад при выезде. Если представление будет, то я из Варшавы напишу еще раз; если же не напишу, то это будет значить, что его не было. От Москвы до Варшавы я издержал всего-навсего 315 рублей.

5. А. П. Елагиной

14 августа 1829 года

Мюнхен

Милая маменька!

Вот я и в Мюнхене. Все путешествие от Москвы и досюда совершено как нельзя благополучнее, я здоров и весел. Теперь занимаюсь отысканием квартиры и осматриванием города, который, впрочем, весь побольше нашей Мясницкой. Однако он довольно красив и был бы прекрасен, если бы не лежал на огромной равнине, совершенно плоской, покрытой по большей части болотами и полузасохшим кустарником. Улицы здесь такие узкие и закопченные, как в других немецких городах; дома по большей части новые и выстроенные очень красиво; довольно много зелени, и изо всех немецких городов, мною виденных, Мюнхен на Москву самый похожий. Очень много красоты отнимает у здешних городов недостаток колоколен и златоверхих церквей, которые так много украшают наши. Правда, здесь есть прекрасные готические здания, но их во всем городе три или четыре, и при взгляде на город издалека они совсем не производят такого действия, какое множество колоколен и башен в Москве или даже Смоленске. Смоленск и днепровские берега произвели на меня глубокое впечатление, и, если исключить окрестности Дрездена, Саксонскую Швейцарию и старинный городок Бернер с развалинами двух замков (в Баварии), я по всей дороге от Москвы до Мюнхена не видал природы прекраснее. Зато что за Саксонская Швейцария! Описать впечатление, которое она производит, невозможно; я думаю, что никакая мастерская кисть не в состоянии выразить ее красот на бумаге: будет пестрота, но не будет той огромности и того величия. Мы с Рожалиным и Киреевым исходили ее всю пешком и не чувствовали почти усталости, взбираясь на горы, почти отвесные, и проходя верст по тридцати в день.