Том 3. Посмертные записки Пиквикского клуба (главы XXXI-LVII). Часы мистера Хамфри

— Он хочет сказать, — вмешался Джоб, подойдя ближе, — он хочет сказать, что, если желтая лихорадка не отправит его на тот свет, он вернет эти деньги. Если уцелеет, он их вернет, мистер Пиквик. Я позабочусь об этом. Я знаю, что вернет, сэр, — твердил Джоб. — Я даже поклясться могу… Вот увидите, могу поклясться.

— Хорошо, хорошо! — перебил мистер Пиквик, который, желая оборвать перечень благодеяний, давно уже бросал грозные взгляды на Перкера, но тот не обращал на них никакого внимания. — Будьте осторожны, мистер Джингль, не участвуйте в отчаянных крикетных матчах, не возобновляйте знакомства с сэром Томасом Блезо, и я не сомневаюсь, что ваше здоровье окрепнет.

В ответ на эту шутку мистер Джингль улыбнулся, но вид у него был сконфуженный, и мистер Пиквик заговорил на другую тему:

— Не знаете ли вы случайно, что сталось с одним из ваших приятелей — довольно скромным человеком, с которым я познакомился в Рочестере?

— Мрачный Джимми? — спросил Джингль.

— Да.

Джингль покачал головой.

— Ловкий парень — — чудак, талантливый шарлатан — — брат Джоба.

— Брат Джоба? — воскликнул мистер Пиквик. — А ведь и в самом деле, если присмотреться, замечаешь сходство.

— Все находили, что мы похожи, сэр, — сказал Джоб, а в уголках его глаз как будто притаилось лукавство, — но я был всегда серьезнее его. Он эмигрировал в Америку, сэр, потому что здесь ему было не по себе — слишком много внимания на него обращали, — и с тех пор мы ничего о нем не слышали.

— Должно быть, этим объясняется, почему я так и не получил «Страничку повести из жизни», которую он мне обещал прислать в то утро на Рочестерском мосту, когда как будто подумывал о самоубийстве, — с улыбкой сказал мистер Пиквик. — Кажется, можно не спрашивать о том, был ли его мрачный вид естественным или напускным.

— Он мог притвориться кем угодно, сэр, — сообщил Джоб. — Вы должны почитать себя счастливым, что так легко от него ускользнули. При близком знакомстве он мог бы оказаться еще опаснее, чем… — Джоб посмотрел на Джингля, запнулся и, наконец, закончил — чем даже я сам.

— Многообещающая у вас семейка, мистер Троттер, — сказал Перкер, запечатывая письмо, которое только что написал.

— Да, сэр, — согласился Джоб. — Совершенно верно.

— Надеюсь, — со смехом продолжал маленький законовед, — что вы не оправдаете ее надежд. Когда прибудете в Ливерпуль, передайте это письмо агенту и разрешите мне, джентльмены, дать вам совет: ведите себя скромно в Вест-Индии. Если вы упустите этот случай, вы оба заслуживаете виселицы, и она вас не минует — в этом я не сомневаюсь. Теперь оставьте нас. Нам с мистером Пиквиком надо поговорить о других делах, а время дорого.

С этими словами мистер Перкер взглянул на дверь, явно желая сократить процедуру прощания.

И мистер Джингль ее сократил. В нескольких словах он поблагодарил маленького поверенного за доброту и столь быстро оказанную помощь, потом, повернувшись к своему благодетелю, несколько секунд молчал, словно не знал, что сказать и как поступить. Джоб Троттер помог ему выйти из затруднительного положения: отвесив смиренный и благодарственный поклон мистеру Пиквику, он ласково взял своего приятеля под руку и вывел его из комнаты.

— Достойная парочка! — сказал Перкер, когда дверь за ними закрылась.

— Надеюсь, они действительно будут достойными людьми, — отозвался мистер Пиквик. — Как вы думаете, есть шансы на их исправление?

Перкер скептически пожал плечами, но, заметив встревоженное и расстроенное лицо мистера Пиквика, сказал:

— Конечно, шансы есть. Надеюсь, что так оно и будет. Сейчас они несомненно раскаиваются, но ведь у них еще свежо воспоминание о недавно пережитых страданиях. Что будет дальше, когда оно поблекнет, — этой проблемы не разрешить ни вам, ни мне. А впрочем, сэр, — добавил Перкер, положив руку на плечо мистеру Пиквику, — ваш поступок достоин уважения, каковы бы ни были результаты. Я предоставлю людям поумнее меня решать, можно ли назвать милосердием или же светским лицемерием ту осторожную и дальновидную благотворительность, которую человек проявляет редко, так как боится, что его обманут или оскорбят его самолюбие. Если эта пара завтра же совершит кражу со взломом, моя оценка вашего поступка нисколько не изменится.

Высказав такие соображения более взволнованно и серьезно, чем это свойственно юристам, Перкер придвинул свой стул к конторке и выслушал рассказ мистера Пиквика о непреклонности старого мистера Уинкля.

— Дайте ему неделю сроку, — сказал Перкер, с пророческим видом покачивая головой.

— Вы думаете, он изменит свое решение? — осведомился мистер Пиквик.

— Думаю, что изменит, — отвечал Перкер. — Если же этого не случится, мы должны воздействовать на него с помощью молодой леди. С этого надо было и начать на вашем месте.

Перкер взял понюшку табаку и удивительными гримасами начал выражать свой восторг перед силой убеждения, присущей молодой леди, но в это время в первой комнате послышались голоса. Лаутен постучал в дверь.

— Войдите! — крикнул маленький поверенный.

Клерк вошел и с таинственным видом закрыл за собой дверь.

— В чем дело? — спросил Перкер.