Том 3. Позолоченный век

Надо признаться, — хоть сама Руфь никогда бы в этом не призналась, что по возвращении из Фолкила медицинская карьера действительно перестала казаться ей столь необходимой, как прежде; вернувшись в Филадельфию после всех одержанных ею побед, упиваясь ощущением свободы и наслаждаясь веселым обществом новых чутких друзей, она с удовольствием предвкушала борьбу, которую поведет против косности и однообразия жизни ее филадельфийских родных и знакомых, и стремилась привнести в нее хоть частицу живости и блеска, которые так украшали ее жизнь в Фолкиле. Она ожидала, что новые друзья будут навещать ее, что у нее будут собеседники, новые книги и журналы, о которых все так много говорят, — одним словом, что она будет жить полной жизнью.

Некоторое время Руфь все еще витала в той атмосфере, которую привезла с собой. Миссис Боултон была очень довольна происшедшей в дочери переменой, ее окрепшим здоровьем, ее интересом к делам семьи. Отец радовался обществу любимой дочери, как ничему другому; ему нравились ее веселые, задорные шутки, ожесточенные споры о только что прочитанной книге или статье. Сам он всю жизнь много читал и благодаря поразительной памяти накопил почти энциклопедический запас знаний. Ничто не могло сравниться для Руфи с удовольствием попытаться поставить отца в тупик, набравшись предварительно разнообразных сведений по какому-нибудь малоизвестному вопросу, но это ей почти никогда не удавалось. Мистер Боултон любил общество, любил, чтобы его дом был полон людей и звенел веселыми голосами молодежи; предложи Руфь какой-нибудь дерзкий план против Общества Друзей, он с удовольствием принял бы его.

Но, как Руфь в очень скором времени убедилась, традиции и заведенный порядок вещей сильнее любой, самой восторженной и бунтарски настроенной девушки. Несмотря на мужественные усилия, оживленную переписку и настойчивое стремление сохранить прежнюю энергию, несмотря на книги и музыку, она видела, что постепенно тиски рутины все крепче сжимают ее; и чем яснее она осознавала всю безнадежность своих попыток, тем сильнее ею вновь овладевала мысль о будущей профессии, которая теперь казалась единственным выходом из положения.

— Если бы ты знала, мама, как жизнь в Фолкиле не похожа на нашу, насколько интереснее там люди, насколько там все оживленнее!

— Дай срок, дитя, — скоро ты лучше узнаешь мир и увидишь, что он почти всюду одинаков. Когда-то и я думала так же, как ты, и меньше всего предполагала, что вступлю в Общество Друзей. Приглядись получше к людям, может быть, и ты научишься ценить спокойную жизнь.

— Ты вышла замуж совсем молодой. А я не собираюсь рано замуж, может, и вообще не выйду, — проговорила Руфь, с видом многоопытной женщины.

— А знаешь ли ты сама, чего хочешь? В твоем возрасте многие этого не знают. Встретила ли ты в Фолкиле кого-нибудь, с кем тебе хотелось бы остаться навсегда?

— Только не навсегда! — засмеялась Руфь. — Мне кажется, мама, я ни одному человеку не смогу сказать «навсегда», пока у меня не будет профессии и я не стану так же независима, как он. Тогда я отдам ему свою любовь не из необходимости, а как свободный дар.

Новомодная философия Руфи вызвала улыбку у Маргарет Боултон.

— Только полюбив, ты поймешь, Руфь, что любовь не подчиняется разуму и не признает никаких условий. Ты писала, что Филипп Стерлинг приезжал в Фолкил?

— Да, вместе со своим другом Генри Брайерли. Генри очень занятный молодой человек, не такой серьезный, как Филипп, и к тому же любит пофрантить.

— И этому франту ты отдала предпочтение?

— Я никому не отдавала предпочтения, но с Генри Брайерли всегда весело, а с Филиппом далеко не всегда.

— А ты знаешь, что твой отец переписывается с Филиппом?

Руфь удивленно подняла голову и вопросительно посмотрела на мать.

— О нет, не о тебе.

— О чем же? — и если в голосе Руфи и прозвучало легкое разочарование, то сама она, вероятно, этого не заметила.

— О каких-то земельных участках. Этот Биглер опять втянул отца в новую спекуляцию.

— Мерзкий человек! Почему отец пускает его в дом? Снова что-нибудь с железной дорогой?

— Да. Отец дал ему денег, а в залог получил землю, и что бы ни случилось с его деньгами и акциями, на руках у него оказался большой участок необработанной земли.

— А какое отношение к этому имеет Филипп?

— На участке много строевого леса, — не знаю только, можно ли его вывезти, — и еще отец говорит, что там должен быть уголь: это каменноугольный район. Он хочет, чтобы Филипп произвел разведывательные работы.

— Еще одно состояние, припасенное для нас, — сказала Руфь. — Отец припас для нас уже столько состояний, что, боюсь, мы их никогда не найдем.

Тем не менее Руфь заинтересовалась новым проектом отца, возможно именно потому, что к нему имел какое-то отношение Филипп. На следующий день к обеду вместе с мистером Боултоном пришел Биглер, который превозносил практическую сметку мистера Боултона и расхваливал его новый великолепный участок; потом он перевел разговор на тему о железной дороге, которая откроет путь к участку с севера.