Том 3. Стихотворения 1866-1877

В наборной рукописи «Газетной» есть и другой вариант начальных строк: «Из игорной, где шумно и душно, Перешли мы в газетную» (наст. изд., т. II, с. 311). Эти стихи тоже, как и приведенные выше, остаются в рукописи, однако и в окончательном тексте рассказчик приходит в «Газетную», миновав «омут кромешный», где убивают ночи «за игрою в лото-домино» (наст. изд., т. II, с. 196), т. е. из «Игорной». Нет, следовательно, оснований утверждать, что «Игорная» – последняя из намеченных автором сатир и что общее их число – тринадцать. С уверенностью можно лишь сказать, что намечалось не менее двенадцати сатир, поскольку «Газетная» помечена этим номером. Окончательный план клубных сатир, очевидно, вообще не был выработан автором.

Менялось не только место сатир в цикле, но из сатиры в сатиру перемещались отдельные тексты и темы. Так, в рукописи клубных сатир довольно широко, на протяжении десятков строк, развивается тема безденежья и финансового кризиса (см.: Другие редакции и варианты, с. 317), которая (в иной связи) станет центральной темой «Балета»; в этой рукописи, среди текстов, использованных в «Недавнем времени», находятся и наброски, относящиеся к образу цензора-палача (см. там же, с. 313–314), центрального персонажа «Газетной»; стихи «В молодом поколении – фатство ~ Самодурства и лени печать», которые автор намеревался включить в «Балет» (ср. там же, с. 317), в конце концов вошли в «Недавнее время» как выражение характерных черт клуба (ст. 9-12).

Место клубных сатир в сводной рукописи, где они примыкают ко второй части сатиры «О погоде», свидетельствует, что они писались примерно одновременно с последней или сразу же после нее, т. е. перед 1865 г. Более точная датировка первоначальной редакции затруднительна. На следующем, заключительном этапе осуществлялась довольно значительная переработка клубных сатир; это было в 1871 г., очевидно непосредственно перед опубликованием поэмы «Недавнее время» в «Отечественных записках». К этому времени автор уже убедился в невозможности осуществить задуманный цикл в полном объеме: сатиры «Газетная» и «Валет», первоначально печатавшиеся под определенными номерами, в собрание стихотворений включаются как вполне самостоятельные произведения, а на материале клубных сатир создается поэма «Недавнее время», внешне свободная от каких-либо связей с циклом (о намечавшемся расформировании его см.: наст. изд., т. II, с. 403–404). Однако композиционный принцип обозрения клуба «по покоям» сохраняется и в «Недавнем времени».

Повод, побудивший вернуться к клубной теме, – столетие петербургского Английского клуба, пышно и торжественно отмеченное 1 марта 1870 г. В поэме отразились и клубные впечатления Некрасова. Членами Английского клуба были первые лица империи, самые высокопоставленные сановники, до «чинов двора» и министров включительно. Здесь постоянно бывали иностранные дипломаты и другие знатные иностранцы. В персонажах, которых упоминает, на которых намекает поэт, угадываются реальные завсегдатаи Английского клуба (шеф жандармов А. Ф. Орлов, его сын Н. А. Орлов, директор императорских театров А. И. Сабуров, «колоссальный ворище» А. Г. Политковский, всесильный диктатор М. Н. Муравьев Вешатель, стихи о котором по цензурным причинам остались в рукописи, – см.: Другие редакции и варианты, с. 313). В некоторых местах рукописи записаны фамилии членов клуба, очевидно служивших поэту прототипами. Так, на полях, рядом со ст. 167–186 о «питухе престарелом», которому на старости лет запретили пить, Некрасов отмечает: «Бах. Салов. Остзейский барон Герздорф». Все указанные лица – П. Е. фон Бах, Ф. А. Салов и А. Ф. Герздорф – были членами Английского клуба в 1850-1860-х гг. (САС, с. 81, 123, 128), и Некрасов, состоявший в клубе с 1854 г., имел возможность их наблюдать на протяжении многих лет. В другом месте, тоже на полях, запись «Ковалевский» (см. о нем ниже, с. 432), а рядом со стихами о клубном ораторе («Чине двора и недавнем плантаторе» – см.: Другие редакции и варианты, с. 310) запись «Шереметьев. Эшман», в которой речь идет о Д. Ф. Эшмане и, очевидно, В. А. Шереметьеве (в списках клуба несколько Шереметьевых), состоявших членами клуба в те же годы (см.: САС, с. 135). О знакомстве Некрасова с первым свидетельствует упоминание его в одном из писем поэта (ПСС, т. X, с. 361); при этом в комментариях о нем говорится как о неустановленном лице, но речь, без сомнения, идет именно о Д. Ф. Эшмане. Впрочем, в окончательный текст клубный оратор не попадает, остается лишь общее упоминание о «наших Фоксах и Робертах Пилях» (ст. 129).

В поэме также отразились события и впечатления, которые переживались автором до того, как он стал членом клуба, в другом окружении, с другими людьми (дело петрашевцев, арест Полевого, споры вокруг строительства Петербургско-Московской железной дороги и др.).