Том 3. Стихотворения 1866-1877

В рукописи суждено было остаться и четверостишию, начинающемуся стихом «Знал я мужа, энергией чудной…» (см.: Другие редакции и варианты, с. 313); по убедительному мнению С. А. Червяковского, оно намекает на кровавую деятельность М. Н. Муравьева Вешателя (см.: Учен. зап. Горьковск. гос. пед. ин-та, 1950, т. XIX, тр. фак-та яз. и лит-ры, с. 80) и представляет собой начало одной из «притч» о труде, по-видимому более острой, чем все притчи, включенные в окончательный текст. Однако едва начав набрасывать эту притчу, автор убеждается в ее явной нецензурности и зачеркивает весь текст. Та же участь постигла и стихи о юноше миллионере Сереже: «Сын отца, больше четверти века Наполнявшего ужасом Русь…» (см.: Другие редакции и варианты, с. 312), по предположению М. Я. Блинчевской (ПССт 1967, т. II, с. 657) имеющие в виду графа А. Ф. Орлова, шефа жандармов и начальника III Отделения в 1844–1856 гг., и его сына Н. А. Орлова. Снято было и упоминание о том же А. Ф. Орлове в ст. 57 («Князь Орлов прочитал мне бумагу»); во всех прижизненных изданиях печаталось: «Генерал прочитал мне бумагу».

Очевидно, Некрасов показывал рукопись кому-то из чиновников цензурного ведомства, скорее всего Ф. М. Толстому. В ряде мест – следы красного карандаша, в частности отмечены строки о «героях», стрелявших «в своих мужиков» (см.: Другие редакции и варианты, с. 311, вариант «после 120»). Предложив несколько смягченных вариантов, автор в конце концов вынужден был вовсе снять эти стихи. В ст. 164 («И оплачет Сенат от души») было зачеркнуто слово «Сенат», затем красным карандашом снята и предложенная автором замена «Катков», в результате возник третий вариант: «И оплачет печать от души» (там же, с. 311; в окончательном тексте: «И оплачет москвич от души»).

Не исключена возможность, что по цензурным соображениям не попали в окончательный текст и некоторые другие стихи, например четверостишие «Впрочем, будем к нему справедливы» (см.: Другие редакции и варианты, с. 316 и 322). Может быть, те же соображения продиктовали замену ст. 763 (вместо «Что прогресс повернула вверх днем» – «Что всю Русь повернула вверх дном»).

Поэма в «Отечественных записках» была опубликована, таким образом, в искаженном виде, причем далеко не все искажения удалось устранить в последующих прижизненных изданиях. Однако это не спасло ее от цензурных преследований, несмотря даже на то, что Некрасов, предвидя бурю, очевидно, соответствующим образом проинструктировал своих агентов в Совете Главного управления по делам печати (Ф. М. Толстого и В. М. Лазаревского). Во всяком случае, выступая на заседании Совета 19 октября 1871 г., они всячески стремились локализовать содержание «Недавнего времени», связывая это произведение только с Английским клубом. Первый, открывая обсуждение, заявил, что «здесь прямо указывается на один из клубов», а второй, выступая в конце, еще раз подчеркнул, что это «не более как характеристика Английского клуба» (Папковский В., Макашин С.

Некрасов и литературная политика самодержавия. – ЛН, т. 49–50, с. 507, 508 и 510; см. также: Теплинский М. В. «Отечественные записки» (1868–1884). Южно-Сахалинск, 1966, с. 47–49). Но от чиновников цензурного ведомства не укрылся подлинный смысл поэмы, большинство членов Совета заняло непримиримо враждебную в отношении нее позицию. Председатель Совета Р. М. Шидловский писал: «…клуб здесь только маска, под прикрытием которой поэту удобнее порицать порядки недавнего прошлого, к нам очень близкого; в этом стихотворении автор не только глумится над прошлым царствованием, но и проводит тяжкую для нас мысль, что и настоящее царствование не оправдало тех общих ожиданий, которые оно вызвало в своем начале» (ЛН, т. 49–50, с. 510); см. также отзыв цензора Н. Е. Лебедева (Гаркави 1966, с. 223). Ф. М. Толстому, наблюдавшему за «Отечественными записками», после этой истории пришлось подать в отставку.

Особенно острые нападки при обсуждении вызвали стихи:

Впрочем, быть генерал-адъютантом,Украшенья носить на груди –

С меньшим знанием, с меньшим талантомМожно… Светел твой путь впереди!