Том 3. Стихотворения, 1921-1929

Прошло пять месяцев. Ферганская больница.Зайнет – в повязках вся, лицо – кровавый струп.   Нет, не кошмарный сон ей снится,   Она – калека, полутруп.Блуждает взор, и речь Зайнет звучит невнятно,Слух острый притуплён, трясется голова.   Врачи дивятся: «Непонятно,Как ты осталася жива!»Зайнет свезли в Москву. Москва сильна наукой.Зайнет возвращены и речь, и взор, и слух.   И в комсомолке однорукой

   Зажегся вновь бунтарский дух.«Коммуниверситет трудящихся Востока»Зайнет мерещится во сне и наяву.У гроба нового пророка   Она сказала: «Я живу!И ты – живешь во мне заветами твоими.На родине моей – в кишлак из кишлака –Дехканкам темным я их понесу, покаСумеет начертить твое родное имя   Моя последняя рука!»

Пояснение некоторых слов:

Саламат – приветствие. Якши – хорошо. Калым – выкуп за невесту. Ичкерь

#- внутренний двор. Дехканки – крестьянки. Чайхана – вроде чайной. Кишлак –#деревня. Паранджа – лицевое покрывало. Кун – награда за месть.

Дрессированный^*

Известный белогвардейский и бывший кавалерийский генерал добровольческой армии Шкуро выступает теперь в цирке в Париже с труппой из казаков, под видом наездников.

(Из газет.)Средь разоренных сел и брошенных полейОт тифа и от пуль уж не валятся трупы.Шкуро, готовивший России мавзолейПо воле биржевых царей и королей,Донской стотысячной уж не составит «труппы».   Но… он готов на все за выгодный куртаж.

Парижский цирк, так цирк! Какого, дескать, хрена!Ведь должность у него по существу все та ж,    И только сузилась арена.Белонаездников, увы, не то число,И не Москва – приманка в виде приза.Ах, время множество мечтаний унесло!Но… то ж, продажное, осталось ремесло!И та ж, «парижская», осталась антреприза[14].– Ха-ха! «Наездничек» Шкуро, на сцену – в строй!Признаться, даже мне, врагу, звучит обидой,Что этакий, ха-ха, бандитский «волк», «герой»

     Стал дрессированною гнидой!

Обратный намек^*

Английская эскадра в июне с. г. посетит Ревель (Эстония) и Ригу (Латвия), где останется до половины июля.

(Из газет.)В просторах Балтики, средь северных широт,У «вольных» городов, у Ревеля и Риги,Английский бронтозавр раскроет хищный ротНа две приманчиво лежащие ковриги.   «Х-хам! Х-хам! Глотнуть? Аль не глотнуть,      А только… тонко намекнуть?»И… в нашу сторону скосит свои гляделки:      «Что, Эсесерия? Поймешь?»

* * *