Том 3. Третья книга рассказов

С купанья нужно было возвращаться мимо Комаровых. Ваня теперь всегда спешил скорей миновать это место, опасаясь случайных встреч. Но если можно избежать случайностей, трудно, без ненужной грубости, избавиться от намеренного свидания. А между тем было очевидно, что Соня Комарова, стоя у калитки, в это утро кого-то ждала, и, когда Рассудины поравнялись с мелкими акациями, окаймлявшими сад трех роз, стало ясно, что это был Ваня, «кого» ожидала девушка. Дядя, поклонившись, проследовал вперед, мальчик же, с полотенцем на плече, остановился на мостках, не зная, с чего начать разговор. Соня пришла к нему на помощь, сказав:

– Войдите, вы нас совсем забыли. Караулю зеленщика, да он уж, видно, прошел.

– А что Варя, Варвара Николаевна, как поживает?

– Ничего, живем, что нам делается? – сухо ответила девушка, улыбаясь вкось. Так, в молчании, они поднялись по лесенке, потом прошли по дорожке до балкона, где Соня громко сказала, обращаясь к находившимся в доме: «Вот я привела к вам беглеца!» – и прошла внутрь.

За нею следом бросилась Варенька, вся красная, что-то шепча и тормоша сестру за руку. Ваня все стоял у крыльца, пока не раздался голос Анны Павловны:

– Входите, входите, молодой человек. Мои девицы, конечно, убежали причесываться, вы их знаете, вечно так.

Ваня это знал, хотя всегда удивлялся, почему дядя Эспер и он, не будучи девицами, с утра уже были более или менее готовы и доступны обозрению; притом прежде, когда он часто бывал у Комаровых, ему доводилось видеть трех роз в различных достаточно домашних видах. Так он думал, вертя в руках сорванную травинку, меж тем как дама уже послала за дочерьми и тут же при Ване стала им доказывать нелюбезность таких исчезновений при появлении кавалеров.

– Что делать, – прошептала она, – девочки всегда дики и стыдливы.

Одна из диких девочек сказала Ване:

– Пойдемте гулять на полотно, сегодня не жарко, – и скрылась отыскивать шляпу.

Всю дорогу вдоль зеленых покатых холмов, открытым лугом, где вдали на голубом с барашками небе сквозил, как серая прошивка, железнодорожный мост, вдоль плоского с тростником и кочками озера, – всю дорогу Ваня не говорил со смущенной и как-то фальшиво веселой Варенькой. Только когда они взошли на мост и стали глядеть на прямую, как линейка, линию, уходящую без своротов через болота, леса, холмы на север, – он сказал, не поворачивая головы, тихо и раздельно:

– Соня, мне нужно поговорить с вами, устройте это.

Кивнув головой утвердительно, та громко заговорила с сестрами.

Когда они отстали, Соня первая начала.

– Как наши желания совпали. Мне самой нужно поговорить с вами.

– О чем же?

– Конечно, о Варе, вы же сами знаете.

Мальчик кивнул головою, молвил: «Ну и что же?»

– Да то же, что разве так поступают? Вы говорили, что ее любите?

– Это правда.

– Ну?

– Но она меня не любит.

– Как вам не грех?! Разве она не отличала вас на прогулках, везде… Разве вы ее не целовали, наконец?

– Я сам подходил к ней на прогулках, везде, я ее целовал, потому что я любил ее, был влюблен в нее. Она позволяла только это делать.

– Но чего же вам больше нужно, глупый вы человек?

– Чтобы она сама меня любила.

– Но что же для этого нужно делать: вешаться вам на шею, бегать за вами и целовать руки? Этого, пожалуй, вы не дождетесь.

– Я не знаю.

– Поймите же, это смешно, вы не барышня. Чего вы хотите?

– Я не знаю, – с тоской промолвил Ваня.

– Варя чистая девушка и любит вас.

– Я – тоже чистый, – тихо прошептал мальчик. Соня быстро взглянула на него, усмехнувшись, и заметила:

– Это совсем другое дело. – Потом, вдруг, будто озаренная мыслью, на весь луг воскликнула: – Вы влюбились в Аглаю? да? да?

– Я не знаю, оставьте меня в покое! – весь вспыхнув, ответил тот и бросился бежать вперед.

– Что случилось? – спрашивали подоспевшие сестры. Сидя на траве, Соня громко смеялась, повторяя:

– Он сошел с ума: влюбился в Аглаю!

– Как тебе не стыдно. Соня! – проговорила Варенька, надувая губки.

Глава шестая

Так тихо, так успокоительно, так безмятежно было, бросив весла, стоять в челноке на гладком, спокойном, белесовато-голубом озере. Аглая Николаевна, распустив белый зонтик, молчала, молчал и Ваня, сняв белую фуражку, так что причесанные теперь на пробор волосы казались золотыми на солнце.

– Вы очень хорошенький, Ваня, вы знаете? у вас зеленые глаза и отлично очерченный рот, у вас нежные руки и длинные ноги. Покажите вашу шею: по шее можно судить о цвете кожи на теле. Ничего, розовата и нежна.

Ваня хотел добавить: «А на плече у меня родинка», но воздержался. Аглая меж тем продолжала:

– Вы знаете, что вы недурны?

– Да, знаю.

Аглая, несколько недовольная, спросила:

– Кто же вам это говорил?

– Никто, я сам знаю.

Дома, разливая чай, дама спросила:

– У вас, Ваня, много знакомых молодых людей, товарищей?

– Почти совсем нет.

– Это жалко! – протянула Аглая. Чтобы поправиться, Ваня быстро произнес:

– Вот я хожу к Комаровым; там бывают кавалеры.

– Когда вы отучитесь от этого ужасного слова? Но это совсем не то. Как вы не понимаете?

– У меня есть дядя, есть вы, – прибавил он робко.

– Да, это, конечно; но это опять не то. Ваня робко взял Аглаину руку, молвив: