Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Торговая политика и система налогов.

Для покрытия все возрастающих нужд казны приходилось беспрестанно изыскивать новые статьи доходов. Склонились к мысли использовать с этой целью два основных источника средств: таможенные пошлины и налоги. Между тем по отношению к ним голландские и бельгийские интересы были резко противоположны: голландцам, как народу преимущественно торговому, была необходима свобода товарооборота, тогда как бельгийцы, занимавшиеся больше земледелием и промышленностью, требовали покровительственных тарифов. Кроме того, некоторые налоги по самой своей природе главной тяжестью ложились либо на северные, либо на южные провинции. Поставленный, таким образом, перед необходимостью выбирать между недовольством либо одной, либо другой половины своих подданных — голландцев или бельгийцев, Вильгельм I был в крайнем затруднении. Сначала он постарался задобрить бельгийцев: тариф 3 октября 1816 года обложил довольно крупными пошлинами все товары иноземного происхождения как при ввозе, так и при транзите, и значительно повысил грузовую пошлину с иностранных судов сравнительно с отечественными. Несколькими законами, изданными в 1819 году, эти мероприятия, невыгодные для северных провинций, были закреплены. Но в 1821 году картина меняется: под влиянием ежедневно доходивших до него жалоб, король решил изменить свою торговую политику и преобразовать систему налогов. Генеральным штатам был представлен законопроект, устанавливавший максимум пошлин, которые должны быть взимаемы с иностранных товаров

(

(от 3 до 6 процентов — смотря по товару). Притом пошлиной облагались лишь те товары, которые вступали в прямую конкуренцию с отечественными продуктами. Правда, на нужды известных отраслей производства ассигновалось 1 300 ООО флоринов, но этот секретный фонд, предназначенный преимущественно для поддержки бельгийской промышленности, далеко не мог вознаградить за ущерб, причиняемый понижением тарифа. Мало того, правительственный проект вводил два новых налога, которые должны были пасть всей тяжестью в особенности на бельгийцев: налог на помол зерна и налог на убой скота, иными словами — на хлеб и мясо, т. е. на два главных предмета потребления Бельгии. При обсуждении этого законопроекта во второй палате генеральных штатов было произнесено несколько блестящих речей. Дотранж и Рейфен энергично отстаивали интересы своих соотечественников, нападая прежде всего на самый принцип свободной торговли, представлявшийся им зловредным, и затем обличая несправедливость налогов на помол и на убой скота, способных к тому же явиться источником множества самых отвратительных злоупотреблений. Ставя вопрос прямо, по существу, оба оратора указывали на пропасть, которую создаст новый закон, и на семена ненависти, которые он посеет между жителями южных и северных провинций. «Теперь решайте, северные сограждане! — воскликнул Дотранж. — И если вы готовы хладнокровно принять подобное решение, вам остается лишь завершить нынче ночью братоубийственное уничтожение старой лояльной Бельгии!» При этих пророческих словах энергия бельгийских депутатов пробудилась: на этот раз почти все они исполнились гражданского мужества и подали голос против проекта. Но северные депутаты, вотировавшие за него, имели на своей стороне большинство, и закон был принят 55 голосами против 51. Специальные законы, принятые в 1822 году, довершили организацию нового режима, гибельно отзывавшегося на южных провинциях. Кое-какие изменения в таможенной системе, произведенные несколько лет спустя, и отмена некоторых покровительственных пошлин мало помогли делу; бельгийцы не переставали заявлять страстные протесты и восставать против ненавистных налогов на помол и убой. Этой агитацией в значительной степени был подготовлен последующий разрыв, и когда правительство накануне революции согласилось наконец отменить эти два налога, было уже слишком поздно — никто не почувствовал за это признательности.