Том 4. Белая гвардия

Мышлаевский. А вот почему! Потому! Потому что у Петлюры, вы говорили, сколько? Двести тысяч. Вот эти двести тысяч салом пятки подмазали и дуют при одном слове «Троцкий». Троцкий! И никого нету. Видал? Чисто! Потому что Троцкий глазом мигнул, а за ним богоносцы тучей. А я этим богоносцам что могу противопоставить? Рейтузы с кантом? А они этого канта видеть не могут. Сейчас за вилы берутся. Не угодно ли? Спереди красногвардейцы, как стена, в задницу спекулянты и всякая рвань с гетманом, а я посередине? Да, слуга покорный! Мне надоело изображать навоз в проруби! Кончен бал!

Николка. Он Россию прикончил!

Студзинский. Да они нас все равно расстреляют!

Шум.

Мышлаевский. И отлично сделают! Заберут в Чеку, по матери обложат и выведут в расход! И им спокойнее, и нам...

Николка. Я с ними буду биться!

Мышлаевский. Пожалуйста, надевай шинель, валяй! Дуй! Шпарь к Троцкому — кричи ему: не пущу! Тебя с лестницы спустили уже раз?

Николка. Я сам прыгнул! Господин капитан!

Мышлаевский

. Башку разбил? А теперь ее тебе и вовсе оторвут. И правильно: не лезь! Теперь пошли дела богоносные.

Лариосик. Я против ужасов гражданской войны. Зачем проливать кровь?

Мышлаевский. Правильно! Ты на войне был?

Лариосик. У меня, Витенька, белый билет. Слабые легкие, и, кроме того, я единственный сын при моей маме.

Мышлаевский. Правильно, товарищ белобилетник. Присоединяюсь, товарищи.

Шум.

Алеша, скажи ты им.

Алексей. Вот что... Мышлаевский прав. Тут капитан упомянул слово «Россия» и говорит — больше ее нет. Видите ли... Это что такое?

Николка. Ломберный стол.

Алексей

. Совершенно верно, и он всегда ломберный стол, что бы ты с ним ни делал. Можешь перевернуть его кверху ножками, опрокинуть, оклеить деньгами, как дурак Василиса, и всегда он будет ломберный стол. И больше того, настанет время, и придет он в нормальное положение, ибо кверху ножками ему стоять несвойственно...

Мышлаевский. Правильно! (Выпивает рюмку водки.) Какого пса, в самом деле, я на позициях буду гнить, а он деньги копить под столом...

Николка. Василиса симпатичный стал после того, как у него деньги поперли.

Студзинский. Тише!

Алексей. Вернется на прежнее место. Вернется! Россию поставьте кверху ножками, настанет час, и она станет на место. Все может быть: пусть они хлынут, потопят, но пусть наново устроят, но ничего не устроят, кроме России. Она — всегда она. Видите ли, они нас раздавили. Нас списывают со счетов. Ну что ж? Мы, братцы, в меньшинстве, поэтому не будем мешать. Попробовали, вот меня и искалечили. Я теперь смотрю и думаю, зачем? Ради чего, в самом деле?

Мышлаевский. Да, ради чего?

Николка (напевает.)

Была у нас Россия,Великая держава...

Алексей. И будет... Значит, надо сидеть в ней и терпеливо ждать.

Студзинский

. Доктор, будет ли когда-нибудь она?

Алексей. Будьте покойны, капитан. Не будет прежней, новая будет. А за границу? Что ж там делать? Что вы там будете делать?

Мышлаевский. Куда ни приедешь, в харю наплюют: от Сингапура до Парижа. Нужны мы там, за границей, как пушке третье колесо!

Алексей. Я не поеду. Я не поеду! Буду здесь, в России, и будь с ней, что будет!

Мышлаевский. Да здравствует Россия!

Николка. Ну, на это я согласен: да здравствует Россия!

Мышлаевский. Закрывай, Алеша, собрание, а то Троцкий дожидается: входить ему или не входить, не задерживай товарища!

Выходят Елена и Шервинский. У Шервинского открытая бутылка в руках.

Николка. Встать смирно!

Алексей

. Тише! Собрание объявляю закрытым. Имею заявление. Вот что: сестра моя Елена Васильевна Тальберг разводится с мужем своим, бывшим полковником генерального штаба Тальбергом, и выходит... (Указывает рукой.)

Лариосик. А!

Мышлаевский. Брось, Ларион, куда нам с суконным рылом в калашный ряд. (Шервинскому.) Честь имею вас поздравить. Ну, и ловок же ты, штабной момент!

Студзинский. Поздравляю вас, глубокоуважаемая Елена Васильевна.

Мышлаевский. Ларион, поздравь, неудобно!

Лариосик. Поздравляю вас и желаю вам счастья!

Мышлаевский. Лена ясная! Но ты молодец. Молодец! Ведь какая женщина, по-английски говорит, на фортепианах играет, в то же время самоварчик может поставить. Я сам бы на тебе, Лена, с удовольствием женился.

Елена. Я бы за тебя, Витенька, не вышла...

Мышлаевский. Ну и не надо. Я тебя и так люблю, а сам я по преимуществу человек холостой и военный, люблю, чтобы дома было уютно, без женщин и детей, как в казарме.

Николка. Портянки чтобы висели...

Мышлаевский. Попрошу без острот! Ларион, наливай!