Том 4. Белая гвардия

Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918...

Действующие лица

Турбин Алексей Васильевич — полковник-артиллерист, 30 лет.

Турбин Николка — его брат, 18 лет.

Тальберг Елена Васильевна — их сестра, 24-х лет.

Тальберг Владимир Робертович — генштаба полковник, ее муж, 35 лет.

Мышлаевский Виктор Викторович — штабс-капитан, артиллерист, 28 лет.

Шервинский Леонид Юрьевич — поручик, личный адъютант гетмана.

Студзинский Александр Брониславович — капитан, 29 лет.

Лариосик — житомирский кузен, 21 года.

Лисович Василий Иванович по прозвищу «Василиса» — домовладелец, 45 лет.

Ванда Степановна — его жена, 39 лет.

Гетман всея Украины.

Болботун — командир 1-й конной петлюровской дивизии.

Галаньба — сотник-петлюровец.

Ураган — бандит.

Кирпатый

— сифилитик.

Бандит в дворянской фуражке.

Фон Шратт — германский генерал.

Фон Дуст — германский майор.

Врач германской армии.

Дезертир-сечевик.

Человек с корзиной.

Камер-лакей.

Еврей.

Максим — гимназический педель, 60 лет.

Гайдамак — телефонист.

Первый офицер.

Второй офицер.

Третий офицер.

Юнкера и гайдамаки.

Первое, второе и третье действия происходят зимой 1918 года, четвертое действие — в начале 1919 года. Место действия — город Киев.

Акт первый

Картина 1-я

Квартира Турбиных. Вечер. В камине огонь. При открытии занавеса часы бьют 9 раз и нежно играют менуэт Боккерини. Алексей склонился над бумагами, Николка с гитарой.

Николка (играет на гитаре и поет).

Хуже слухи каждый час.Петлюра идет на нас!Пулеметы мы зарядили,По Петлюре мы палили.Пулеметчики-чики-чики...Голубчики-чики-чики...Выручали вы нас, молодцы!

Алексей. Черт тебя знает, что ты поешь! Кухаркины песни! Пой что-нибудь порядочное.

Николка. Зачем кухаркины? Это я сам сочинил, Алеша. (Поет.)

Хошь ты пой, хошь не пой,В тебе голос не такой!Есть такие голоса,Дыбом встанут волоса...

Алексей. Это как раз к твоему голосу и относится!

Николка. Алеша, это ты напрасно, ей-богу. У меня есть голос, правда, не такой, как у Шервинского, но все-таки довольно приличный. Драматический, вернее всего баритон. Леночка, а Леночка! Как по-твоему — есть у меня голос?

Елена (из своей комнаты). У кого? У тебя? Нет никакого!

Николка. Это она расстроилась, потому так и отвечает. А между тем, Алеша, мне учитель пения говорил: «Вы бы, говорит, Николай Васильевич, в опере, в сущности, могли петь, если бы не революция».

Алексей. Дурак твой учитель пения.

Николка. Я так и знал. Полное расстройство нервов в турбинском доме. У меня голоса нет, а вчера еще был. Учитель пения дурак, и вообще — пессимизм. А я по своей натуре более склонен к оптимизму. (Трогает струны.) Хотя ты знаешь, Алеша, я сам начинаю беспокоиться. Девять часов уже, а он сказал, что днем приедет. Уж не случилось ли чего-нибудь с ним?

Алексей. Ты потише говори.

Николка. Вот комиссия, Создатель, быть замужней сестры братом.

Елена. Который час в столовой?

Николка. Э... девять. Наши часы вперед, Леночка.

Елена. Не сочиняй, пожалуйста.

Николка. Ишь, волнуется. (Напевает.) Туманно, ах как все туманно...

Алексей. Не надрывай ты мне душу, пожалуйста. Пой веселую.

Николка (поет

).

Здравствуйте, дачники,Здравствуйте, дачницы,Съемки у нас уж давно начались...Гой песнь моя, любимая...Буль-буль-буль бутылочкаКазенного вина...Бескозырки тонные,Сапоги фасонные,То юнкера гвардейцы идут...

Электричество внезапно гаснет. Громадный хор за сценой в тон Николке поет проходя: «Бескозырки тонные» и т. д.

Алексей. Лена, свечи у тебя есть?

Елена. Да, да.

Алексей. Черт их возьми. Каждую минуту тухнут...

Елена (входя со свечой). Тише, погодите. (Прислушивается. Электричество вспыхивает. Елена тушит свечу. Далекий пушечный выстрел.)