Том 4. Черный карлик. Пуритане

   —      Уж придется посидеть на пшеничной муке,— сказал Нийл, в тоне которого слышалась покорность печальной необходимости. — Это не такая уж плохая еда, хотя она и не по вкусу настоящим шотландцам и не так идет на пользу желудку, как овсяная, да еще смолотая на ручной мельнице; а вот англичане, те живут главным образом ею; ведь эти пок-пуддинги ничего лучшего и не знают.

   Пока миролюбивые и осторожные старались, подобно Нийлу Блейну, ладить с обоими станами, те, кто более горячо относился к общественным делам (или к интересам своей партии), стали браться за оружие. Роялистов в этих местах насчитывалось немного, но это были люди влиятельные, богатые, землевладельцы старинных родов, которые вместе со своими братьями, кузенами и родичами вплоть до девятого колена, а также слугами, представляли собою своего рода ополчение, способное защищать свои дома-крепости от небольших отрядов повстанцев, отказывать им в поставках и перехватывать продовольствие, направлявшееся в лагерь пресвитериан. Известие, что Тиллитудлем будет защищаться против мятежников, окрылило этих добровольных защитников королевской власти и поддержало их решимость бороться с пресвитерианами, так как они смотрели на замок как на твердыню, где можно будет укрыться, если малая война, которую они готовы были начать, окажется для них непосильною.

   Но города, деревни, фермы и хозяйства мелких крестьян послали к пресвитерианам сильное пополнение. Эти люди больше всего страдали от притеснений, чинимых правительством. Они были оскорблены, раздражены и доведены до отчаяния всякого рода насилиями и жестокостями. Их взгляды и на цель этого страшного восстания и на средства достижения этой цели никоим образом не совпадали, но все же большинство видело в нем как бы двери, отверстые провидением, чтобы добиться давно уже отнятой у них свободы исповедания и сбросить с себя тиранию, давящую одновременно и тело и душу. Вот почему множество этих людей взялось за оружие и, выражаясь языком их времени и их партии, решилось связать свою собственную судьбу с судьбой победителей при Лоудон-хилле.

Глава XXI

                     А н а н и яНе по душе мне парень! Он язычник,

А говорит на языке библейском.                     С к о р б ьЖди часа вдохновенья, и правдивым

Он станет. А грозить ему напрасно.

                                       «Алхимик»

    Вернемся теперь к Генри Мортону, которого оставили на поле сражения. Он только что съел у костра свою порцию розданной ковенантерам пищи и размышлял, какого пути ему в дальнейшем держаться, как вдруг к нему подошли Берли и тот молодой проповедник, речь которого, вскоре после окончания боя, произвела на слушателей такое сильное впечатление.

    —     Генри Мортон, — сказал резко и отрывисто Белфур, — совет армии ковенанта, полагая, что сын Сайлеса Мортона не может быть ни равнодушным лаодикейцем, ни безразличным к делам веры Галлионом, назначил вас одним из военачальников своего войска с правом голоса в названном выше совете и со всеми правами и полномочиями, подобающими офицеру, который начальствует над христианскими воинами.

    —     Мистер Белфур, — не задумываясь, ответил Мортон, — я польщен этим знаком доверия; не удивительно, что естественное возмущение теми насилиями, которым подвергается моя родина, не говоря уж об испытанных лично мною, вызывает во мне желание обнажить шпагу за свободу и независимость совести. Но должен вам сказать наперед: прежде чем принять этот пост, я хочу знать, какие цели вы себе ставите.

    —     Неужели вы можете сомневаться в справедливости наших целей? — ответил на это Берли. — Ведь мы боремся за реформу церкви и государства, за восстановление поруганного святилища, за возвращение рассеянных по всему свету святых страстотерпцев и низложение мужа греха.

    —     Скажу вам со всей откровенностью, мистер Белфур, — отозвался Мортон, — что этот язык, который, как я вижу, так сильно действует на других, для меня нисколько не убедителен. Надо, чтобы вы были об этом осведомлены заранее. (Тут молодой проповедник тяжко вздохнул.) Мои слова вам, сударь, не по душе, но это, может быть, оттого, что вы не выслушали меня до конца. Я уважаю писание не менее глубоко, чем вы или любой другой христианин. Я взираю на книги завета со смиренной надеждой извлечь из них правила поведения и закон, следуя которому я мог бы спасти мою душу. Но я хочу отыскать его, поняв общий смысл писания, дух, которым оно проникнуто, а не выхватывая оттуда отдельные места или прилагая цитаты из библии к обстоятельствам и событиям, нередко имеющим к ним весьма отдаленное отношение.

   Молодой проповедник, казалось, был возмущен и потрясен до глубины души этим заявлением Мортона и собирался, видимо, ответить ему страстной отповедью.