Том 4. Черный карлик. Пуритане

    Правда, на длинном и узком Босуэл-бридже, которого противник не мог миновать, повстанцами была выставлена охрана; но и здесь, как в любом другом месте их лагеря, люди были разобщены взаимной враждой и пали духом в ожидании грозного неприятеля, — понимая, что их поставили на. самый опасный участок, они уже стали подумывать, не уйти ли им в расположение главных сил. Это было бы окончательной гибелью, так как от сохранения за собой этой переправы или от ее потери зависела судьба предстоящего боя. За мостом начиналось открытое ровное поле с разбросанными на нем небольшими зарослями кустарника; на таком поле сражения недисциплинированные отряды повстанцев, без пушек и с очень слабой кавалерией, не могли бы сдержать натиск регулярных частей.

    Внимательно осмотрев подступы к переправе, Мортон пришел к выводу, что если занять два-три дома и рощу на левом берегу Клайда, а также окаймляющие его берега и заросли ольшаника и орешника и забаррикадировать проезд и ворота, высившиеся по обыкновению над центральной аркой Босуэл-бриджа, то его легко можно будет оборонять даже от превосходящих сил неприятеля. Он отдал соответствующие распоряжения и приказал свалить на мосту, по ту сторону ворот, парапеты, чтобы они не могли служить укрытием для противника, когда он предпримет попытку прорваться. Он заклинал оставленный на этом важнейшем участке отряд быть начеку и зорко охранять мост и пообещал тотчас же прислать сильное подкрепление. Он заставил их выслать на тот берег разведчиков, с тем чтобы они следили за продвижением неприятеля и возвратились назад, как только покажется его авангард. Наконец, он их обязал регулярно извещать главные силы обо всем, что будет ими замечено. Солдаты в минуту опасности быстро оценивают по достоинству своих офицеров. Благоразумие и энергичность Мортона завоевали ему доверие этих людей, и они, ободрившись и успокоившись, принялись укреплять Но его указанию занятую ими позицию и, когда он снова тронулся в путь, проводили его троекратным приветственным криком.

   Теперь Мортон поскакал во весь опор по направлению к главным силам повстанцев. Прибыв в лагерь, он был поражен и потрясен представшей перед ним картиной полного смятения и раздора, и притом тогда, когда так существенны были строгий порядок и единение. Вместо того чтобы построиться боевой линией и повиноваться распоряжениям своих офицеров, повстанцы толпились беспорядочной массой, кипевшей и рокотавшей, словно волны морские; тысячи глоток кричали или, вернее, вопили все вместе, и не нашлось уха, чтобы их выслушать. Возмущенный этим безобразным зрелищем, Мортон решил пробиться сквозь давку и толчею и выяснить, а если возможно, и устранить причину столь неуместного беспорядка. Пока он поглощен этим занятием, мы познакомим читателя с тем, что Мортон узнал лишь позднее.

   Повстанцы собрались для проведения дня покаяния; так же как пуритане в предыдущей гражданской войне, они считали это наилучшим способом разрешения всех трудностей и разногласий. Обычно для этого назначали любой будний день, но на этот раз пришлось остановиться на воскресенье, так как времени было в обрез, а враг находился рядом. В центре лагеря была установлена временная кафедра или, вернее, палатка; согласно утвержденному распорядку, она должна была быть предоставлена сначала достопочтенному Питеру Паундтексту, как старейшему из наличных в войске повстанцев священников. Но пока этот почтенный служитель церкви медленными и размеренными шагами приближался к приготовленной для него трибуне, его опередил неожиданно появившийся Аввакум Многогневный, тот одержимый безумием проповедник, внешность которого так поразила Мортона, когда он увидел его на заседании военного совета после победы при Лоудон-хилле. Неизвестно, действовал ли он под влиянием или по наущению камеронцев, либо его подтолкнули использовать случай и обратиться с увещаниями к столь многолюдному сборищу собственное расстроенное воображение и соблазн взойти на бывшую передним свободную кафедру. Известно лишь то, что он ухватился за представившуюся возможность, вскочил на кафедру, посмотрел вокруг себя диким, блуждающим взором и, не обращая внимания на ропот многих присутствующих, открыл библию и прочитал в качестве исходного текста для своей проповеди следующий стих из тринадцатой главы Второзакония: «...появились в нем сыны Велиала из среды тебя и соблазнили жителей города их, говоря: «пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знали», вслед за чем углубился в изложение своей темы.