Том 4. Четвертая и пятая книги рассказов

– Боже, что случилось, граф Парабоско? – воскликнула Сколастика, подымаясь к ним навстречу. Значит, Клементину прочили за эту жердь! Я понимаю тогда всё негодование Прокаччи. Кальяни выказывал большее присутствие духа, нежели отставной жених и довольно бодро сообщил, что его племянница вчера во время спектакля убежала с Валерио и обвенчалась с ним у анахорета. Я раздумывал, как Прокаччи мог обвенчать самого себя, меж тем как граф беспомощно продолжал сидеть на том же стуле, куда опустился, как только пришел. Его нос покраснел и левой рукою он всё натягивал чулок, который сейчас же сползал обратно.

– Змея, змея! – шептали его губы.

Синьор Тизба гоголем подошел к г-же Риди и очень развязно, хотя и галантно, произнес:

– Я больше забочусь о вас, дорогая г-жа Сколастика, нежели о пропавшем молодом человеке, или о своей племяннице. Они получат то, чего искали, но вы, вы! так невинно пострадать! Такая неоцененная доброта, благородство! –

– Вы мне льстите!

– Нисколько; я знаю, как вы относились к этому молодому человеку; что касается меня, так я отчасти рад, что освободился от этой неблагородной обузы. Вчера она даже не досидела до конца 2-го акта «Пирама и Тизбы», она сбежала от моего шедевра, моего торжества! Знаете, людям искусства нужен покой, а если и волнения, то легкие, приятного характера. Граф Парабоско начал снова хныкать на своем кресле. Синьор Кальяни направился к нему, но вдруг, повернувшись на одной ножке, воскликнул:

– Я гениален! кто будет сомневаться в этом? –

Сколастика молча смотрела, что будет дальше.

– Вы и он! хи-хи-хи! разве это не гениально? Отмщение, сладкая месть! –

– Я вас не понимаю!

– Выходите замуж за графа. –

– Вы думаете?

– Конечно, я думаю. Кто же иначе? Ну, граф, становитесь на колени. –

– Постойте, у меня всё чулок валится.

– Что? чулок?.. Это ничего. –

– Постойте, синьор Кальяни, я еще подумаю, – протестовала г-жа Риди, но певец уже торжествовал.

– Когда женщина собирается думать, она уже согласна! –

Тут он только заметил меня.

– А, и милый Фома здесь? – и потом, понизив голос, добавил: «Теперь я немного освобожусь и охотно посмотрю ваши образчики».

Но мне не пришлось воспользоваться его приглашением, так как дома я нашел письмо от хозяина, вызывавшего меня немедленно в Пистойю, а также самого Якова Кастаньо, который, как оказывается, всё время меня искал, чтобы взять у меня обратно адреса своих клиентов и вернуть мне мой список, которые мы перепутали в первой же вечер. Валерио благополучно живет с Клементиной, часто пишет мне, синьор Сколастика, кажется, сама не заметила, как обвенчалась с графом. Синьор Кальяни также блистает в роли Тизбы, так и не видав моих образчиков. Зато какие образчики доставила мне Флоренция на всю мою жизнь, любви и претензий, забавных и печальных случаев, сплетений судьбы и истинного чувства!

Остановка

В городе можно было бы в случае крайней нужды и усталости сесть хотя бы на кучу серого снега, а здесь в семи верстах от Царского!..

Автомобиль лежал на боку, отделенный большой канавой от дороги в лужах. Екатерина Петровна посмотрела вслед уходившему без шубы шофёру и улыбнулась.

Видите, мисс Битти, как опасно делать такие признания: даже автомобиль не выдержал и сковырнулся…

Маленькая англичанка протянула руки вперед, будто прося о помощи.

– Ничего, ничего! Теперь придется маршировать по грязи часа два. Что ж делать! Не влюбляйтесь!

– Катя, вы сама, вы сами…

– Что я сама? Я сама влюбилась в Володю? У нас ото запрещено законом, а я – человек рассудительный. Володя – мне брат.

– Вы сами заставили меня признаться… Вырвали у меня мой секрет и смеетесь… Вы – злая девушка, Катя!

– Я не смеюсь, я шучу. Если вам это неприятно, я перестану. Очень скучно ждать. Хорошо, что не холодно и нет дождя.

Екатерина Петровна подняла лицо к бледно-бурому небу и, запахнувшись широким пальто, продолжала:

– Только бы мама не стала беспокоиться. В театр, конечно, мы опоздали.

Мисс, казалось, не замечала печального и смешного их положения, может быть, даже несколько опасного посреди пустынной дороги, в мокроте, без всякого прикрытия и защиты от возможного дождя и фантазии первого встречного. Она словно позабыла, что она должна служить руководительницей и охраной вверенной ей девушки, и как младшая, прижалась к Екатерине Петровне. Та будто поняла состояние своей спутницы, улыбнулась покровительственно и произнесла:

– Ах, мисс, мисс, как это вы так? Не ожидала от вас этого!

– Не надо смеяться, но поговорите о нём! Я так долго молчала!

– Что же мне говорить о Володе! Лучше вы расскажите, как это с вами случилось… Вы, действительно, так долго молчали, что я решительно ничего не знаю.

Англичанка прошлась от лужи до лужи и начала неуверенно: