Том 4: Итак, моя прелесть

Энсон сжался как от удара под ложечку.

— Почему это вас интересует?

Хармас улыбнулся.

— Вы знаете Мэддокса. Алиби — его конек. Он хочет знать, где были той ночью все, кто имеет хоть малейшее отношение к делу, — его улыбка стала еще шире, — я не удивлюсь, если когда-нибудь он потребует алиби даже от меня, — продолжал он. — Впрочем, это не так важно, а если я вторгся в запретную зону, задав этот вопрос, так мне и скажите. Обещаю, что больше мы не будем касаться этой темы.

— Я вам отвечу, — сказал Энсон, открывая записную книжку, — в тот день я работал допоздна и ушел из кабинета незадолго до одиннадцати. Ночной сторож может это подтвердить.

— Что вы, я никогда не осмелюсь оскорбить вас проверкой, — воскликнул Хармас, откидываясь в кресле. — Честно говоря, наши точки зрения на происходящее почти совпадают. В любом случае самым мудрым решением проблемы была бы выплата страховки, и я попытаюсь убедить в этом Мэддокса. Вы будете дома сегодня вечером?

Энсон утвердительно кивнул.

— До девяти часов. Но я знаю Мэддокса, он не заплатит.

— Я в этом не уверен. Старик не любит плохой рекламы. Газеты могут обвинить нас в нарушении гарантий. Посмотрим, что мне удастся сделать, а пока давайте поговорим о другом. Вы знаете антикварную лавку на углу. Смотрите, какое шикарное пресс-папье я там купил. Хозяин уверяет, что это позапрошлый век.

Он достал из кармана пластиковый мешочек, вытащил из него стеклянное пресс-папье и, поставив его на стол, подтолкнул в сторону Энсона.

— Моя Эллен буквально помешана на старинных вещах, но я боюсь, что это подделка. Посмотрите повнимательней, старина, у вас должен быть опыт.

Энсон взял пресс-папье, повертел его перед глазами и пожал плечами.

— Я в этом ничего не смыслю, — сказал он, — но вещица красивая. Ваша жена будет рада такому подарку.

Он возвратил пресс-папье Хармасу, который осторожно уложил его обратно в мешочек.

— Жаль, что и вы не смогли определить возраст этой штуки, — разочарованно произнес он и поднялся, — но в одном вы правы: Эллен, наверное, обрадуется. Значит, договорились: если мне удастся убедить Мэддокса раскошелиться, я дам вам знать.

Когда Хармас ушел, Энсон закурил и погрузился в раздумье. Ему начинало казаться, что его великолепный план мало-помалу дает трещины. Положение становилось все напряженней, но говорить о какой-то реальной опасности было, наверное, еще рано. Мэддокс не станет платить, на этот счет Энсон не строил никаких иллюзий. Видно, придется проститься с прекрасной мечтой и сделать все возможное для того, чтобы хотя бы уцелеть. А ведь все из-за этой скотины Мэг! Ну кто просил ее скрывать свое прошлое? Сказала бы все честно, и не было б сейчас ни волнений, ни тревог.

Послышался тихий стук в дверь, и через мгновение на пороге появился Джесс Джоун. Энсон удивленно взглянул на него. Сторож вытер потный лоб.

— Здравствуйте, Джесс, — произнес Энсон, — я как раз собирался отправиться домой. Вам что-нибудь нужно?

Джоун прикрыл дверь и ухмыльнулся. Эта ухмылка насторожила страхового агента.

— Я хотел бы вам кое-что сказать, мистер Энсон.

— Это так срочно?

— Боюсь, что да. Довольно важные для вас сведения.

Энсон подошел к окну.

— В чем дело, Джесс?

— Этот тип, Хармас… вы его знаете?

Энсон сжал кулаки.

— Да, так что он?

— Он спрашивал меня о вас, мистер Энсон.

«Значит, все-таки проверял, каналья, — подумал агент, — тем лучше. Ничего подозрительного ему не найти».

— Я в курсе дела, — небрежным тоном сказал он, — это нужно ему для следствия. Полиция проверяет алиби всех, кто имеет хоть малейшее отношение к Барлоу. Так как я оформлял его страховой полис, проверяют и меня. Это обычная процедура, не тревожьтесь.

Джоун вытащил из-за уха окурок, чиркнул спичкой.

— Меня это и не тревожит, мистер Энсон, но я подумал, что вы, возможно, будете волноваться. Я сказал ему, что вы были на работе с девяти до одиннадцати и печатали на машинке.

В его голосе послышалась насмешка, которая не понравилась Энсону.

— Но ведь так все и было, — произнес он, — я сказал то же самое. Мне повезло, что в тот вечер я не оказался у какой-нибудь красотки, иначе пришлось бы ее скомпрометировать.

— Этот Хармас, как ни крути, всего-навсего частный, вернее получастный, детектив, — продолжал Джоун, — а что я буду говорить, если сюда придут настоящие полицейские и начнут меня допрашивать?

— То же самое, Джесс, то же самое.

— Не станете же вы просить меня врать еще и полиции, мистер Энсон, — произнес Джоун, — эдак я наживу кучу неприятностей. Обвинят в соучастии, и дело с концом.

Энсон почувствовал, как холод сковывает его сердце.

— В соучастии? — переспросил он. — Что вы несете, Джесс?

— Той ночью вас не было в кабинете, мистер Энсон.

Страховой агент сел на край стола.

— Кто вам это сказал? — хрипло спросил он.

Джоун выплюнул на паркет окурок и раздавил его.