Том 4. Мио, мой Мио! [Мио, мой Мио! Братья Львиное Сердце. Ронья, дочь разбойника. Солнечная Полянка]

Отец пошел к садовнику, который его давно ждал, а я стал носиться по саду. У меня даже голова кружилась от всей этой красоты, словно я всласть напился медового сиропа. Мои ноги не могли устоять на месте и приплясывали, а руки налились силой. Вот бы Бенка был со мной! Я бы подрался с ним, понятно понарошку. И верно, как мне не хватало Бенки! Бедняга Бенка по-прежнему бегает в парке Тегнера; а там сейчас темно, и ветер свистит, и дождь льет. Уж теперь-то он, пожалуй, знает, что я пропал, и удивляется, куда это я подевался. Бедняга Бенка! Ведь нам было так весело друг с другом. И, гуляя в саду моего отца-короля, я вдруг загрустил о Бенке. Он был единственный, кого мне не хватало из моей прежней жизни. А больше я ни о ком особенно не скучал. Хотя, может, еще о тетушке Лундин, ведь она была всегда так добра ко мне. Но больше всего я вспоминал Бенку.

Задумавшись, я тихо брел по извилистой тропинке в саду среди роз. Вдруг я поднял глаза. Перед мной на дорожке стоял… кто бы вы думали? Бенка. Нет, это был не Бенка. Передо мной стоял мальчик с такими же темно-каштановыми волосами, как у Бенки, и такими же карими глазами.

— Кто ты? — спросил я.

— Юм-Юм, — ответил он.

И тут я увидел, что он не очень похож на Бенку. Он как-то серьезнее и, наверное, добрее Бенки. Бенка, конечно, тоже добрый, как и я, то есть в меру, но нам обоим случалось погорячиться и даже подраться друг с дружкой. Случалось нам и злиться друг на друга, хотя потом мы снова мирились. А вот с Юм-Юмом и подраться было никак нельзя.

— Знаешь, как меня зовут? — спросил я. — Думаешь, Буссе? Совсем нет, меня так звали раньше.

— Я знаю, что тебя зовут Мио, — ответил Юм-Юм. — Наш король послал гонцов по всей стране, и они возвестили, что Мио вернулся домой.

Подумать только! Как обрадовался мой отец, когда нашел меня. Он даже велел объявить об этом всем жителям своего королевства.

— А у тебя есть отец, Юм-Юм? — спросил я, изо всех сил желая, чтобы у него был отец.

— Конечно есть, — ответил Юм-Юм. — Мой отец — королевский садовник. Пойдем, посмотришь, где я живу.

И Юм-Юм побежал впереди по извилистой тропинке в самый дальний уголок сада. Там стоял крохотный белый домик с соломенной крышей, точь-в-точь как в сказках. Стены его и крыша так густо были затянуты вьющимися розами, что самого домика почти не было видно. Окошки были раскрыты настежь, и белые птицы то влетали в домик, то вылетали оттуда. Возле домика стоял стол со скамейкой, а позади виднелись ульи с пчелами. Кругом росли тополя и ивы с серебристой листвой. Из кухни послышался чей-то голос.

— Юм-Юм, ты не забыл про ужин? — Это был голос его матери.

Она вышла на крыльцо, улыбаясь. И я увидел, что она очень похожа на тетушку Лундин, только чуть моложе. Глубокие ямочки на круглых щеках были совсем как у тетушки Лундин, и она взяла меня за подбородок, ну точь-в-точь как тетушка Лундин.

— Добрый, добрый день, Мио! Хочешь поужинать вместе с Юм-Юмом?

— С удовольствием, — ответил я, — если только не доставлю вам хлопот.

Она сказала, что для нее это приятные хлопоты. Юм-Юм и я сели за стол возле домика, а его мама вынесла целую гору блинов, клубничное варенье и молоко. Мы с Юм-Юмом наелись так, что чуть не лопнули. Под конец мы только глазели друг на друга и смеялись. Как я радовался, что у меня есть Юм-Юм!

Вдруг подлетела белая птица и отщипнула кусочек блина с моей тарелки, и нам стало еще веселее.

Тут мы увидели, что к нам идет мой отец вместе с садовником, отцом Юм-Юма. Заметив меня, король остановился.

— Мио, мой Мио, я вижу, тебе весело, — сказал отец.

— Да, простите! — извинился я, думая, что, может, королю, как дяде Сикстену и тете Эдле, не нравится, когда громко смеются.

— Смейся на здоровье, — ответил отец. Потом он повернулся к садовнику и сказал: — Мне нравится пение птиц, нравится перезвон моих серебристых тополей, но больше всего люблю я слушать смех сына в моем саду.

И тут я впервые понял: мне нечего бояться отца. Что бы я ни сделал, он только посмотрит на меня своими добрыми глазами, вот как сейчас, когда он стоит, опираясь на плечо садовника, а белые птицы кружат над его головой. И когда я понял это, то страшно обрадовался и, запрокинув голову, захохотал так громко, что даже птицы всполошились.

Юм-Юм, наверное, думал, что я все еще смеюсь над птицей, которая стащила кусочек блина с моей тарелки, и тоже залился хохотом. Наш смех заразил моего отца, папу и маму Юм-Юма. Не знаю, чему уж они смеялись, я-то от всей души радовался тому, что у меня такой добрый отец…

Насмеявшись вдоволь, мы с Юм-Юмом побежали в сад, начали кувыркаться на полянках и играть в прятки среди розовых кустов. В саду было столько тайников, что нам с Бенкой в парке Тегнера хватило бы и десятой их доли, чтобы радоваться! Вернее, Венке хватило бы, чтобы радоваться. Ведь мне-то никогда больше не придется искать тайники в парке Тегнера.