Том 4. От Княжения Василия Дмитриевича Донского до кончины великого князя Василия Васильевича Темного, 1389-1462 гг.

Из приведенных памятников мы видим, что имущество жены было отдельно от имущества мужа; жена не могла продать своего приданого без согласия мужа, продавали они его вместе, причем имя жены стоит прежде имени мужа. Видим, что жена продает свое имение мужу. Мы видели, что, по Русской Правде, за известные преступления преступник выдавался князю на поток со всем семейством; без сомнения, это правило имело силу и в описываемое время. Но отвечала ли жена за долги мужа, за нарушение им частных прав? В первом договоре новгородцев с немцами положено было, что должник-неплательщик отдается заимодавцу в рабство со всем семейством; во втором договоре эта статья изменена так: если жена поручалась за мужа, то в случае неплатежа отдавалась в рабство; если же не поручалась, то оставалась свободною. Но из этой статьи договора с немцами следует ли заключить, что подобное же правило соблюдалось и внутри России? Не имея других доказательств, мы считаем себя вправе сомневаться, ибо в договоре с немцами затрагивались особого рода интересы: важно было ограничить вывод людей из Новгородской области в чужую сторону, православных к иноверцам. В Русской Правде, например, было положено, что жена и дети холопа не выдаются за преступление мужа и отца, если они не участвовали в этом преступлении; но здесь дело не в том, что они не отвечают за преступление, ибо в переходе от одного господина к другому для них нет еще наказания; здесь дело в том, что господин за преступление одного из своих холопей не должен лишаться нескольких, следовательно, здесь правило устанавливается вследствие влияния особого интереса.

Что касается юридических понятий в Юго-Западной, Литовской Руси, то земскою привилегиею великого князя Казимира Ягайловича 1457 года постановлено, что никто из князей, панов и мещан не казнится смертию и не наказывается по чьему-либо доносу, явному или тайному, или по подозрению, прежде нежели будет уличен на явном суде в присутствии обвинителя и обвиненного. За чужое преступление никто другой, кроме преступника, не наказывается, ни жена за преступление мужа, ни отец за преступление сына и наоборот, также никакой другой родственник, ни слуга. Иностранцы не могут получать должностей и земель в Литве. Относительно положения жены по смерти мужа находим такое же распоряжение, какое мы видели в Псковской судной грамоте и в новгородских духовных: вдова остается в имении мужа, пока не выйдет замуж; в этом случае имение переходит к детям или родственникам покойного; если же последний назначил жене из своего имения какое-нибудь вено, то оно остается при ней и в том случае, когда она вступит во второй брак.

Из правых грамот видим, что и на юго-западе споры о границах владений решались так же, как и на северо-востоке: свидетельство старцев общих в Литовской Руси имеет такое же значение, как свидетельство знахарей, старожильцев в Руси Московской. Галицкая купчая 1351 года по форме сходна с купчими в Северо-Восточной Руси.

Относительно народного права мы видим, что война ведется с таким же характером, как и прежде, если еще не с большею жестокостию. Нижегородцы, взявши пленных у мордвы, затравили их собаками. Смольняне во время похода своего на Литву младенцев сажали на копья, других вешали стремглав на жердях, взрослых давили между бревнами и проч.; ругательства псковичей над пленными ратниками Витовтовыми мы отказываемся сообщить нашим читателям; во время похода московских войск на Улу-Махмета ратники по дороге грабили и мучили своих, русских; митрополит Иона говорит о вятчанах, что они во время походов своих с Шемякою много православных перемучили, переморили, иных в воду пометали, других в избах пожгли, иным глаза выжигали, младенцев на кол сажали, взяли пленников более полуторы тысячи и продавали татарам. Военные жестокости, следовательно, могли доходить до ужасных крайностей; но всегда ли доходили – это вопрос; можно думать, что приведенные случаи были исключениями, которые условливались особенными обстоятельствами, особенным ожесточением, и потому заслужили быть упомянутыми в источниках, хотя, с другой стороны, не имеем права предполагать вообще мягкости в поступках ратных людей в земле неприятельской.