Том 4. Письма 1820-1849

Le lendemain de notre arrivée était un jour de fête[27] Иоанна Постника^*. После обедни мы слушали панихиду на его могиле. Народу было довольно, и все были тронуты, глядя на Николушку, который горько плакал. Он в самый тот день получил письмо руки покойного, которое отправлено было к нему в Вену и не нашло его там.

Je n’ai pas besoin de vous dire, si j’ai été ému, en me retrouvant ici après 26 ans d’absence^*. Mais de tout mon passé d’Ovstoug je n’ai retrouvé debout tant bien que mal que deux débris seulement — la vieille maison et Матвей Иванович^*

. Mais l’homme est plus robuste et mieux conservé que la baraque.

Quant à la nouvelle maison, elle est vraiment fort bien, et la vue qu’on a du côté du jardin très jolie. Je serais fort heureux, je vous assure, d’y voir tout mon monde l’été prochain, et ce sera fort heureux aussi pour Ovstoug qui a besoin, pour s’animer, de la présence d’êtres plus vivants et plus gais que nous ne le sommes, mon frère et moi.[28]

Вчера мы были у Небольсиных^*, которые гораздо живее были у меня в памяти, чем я думал. С первого взгляда мне все припомнилось. Тот же Н<иколай> Павл<ович>, немного пожелтее и постарее, но так же отменно добродушно-вежлив и гостеприимен, с некоторою изысканностью в языке и приемах, та же старушка сестра с своим угощением вареньями — и их умная, всеми и всем заведывающая кузина. Прежде них мы были у их брата, что женат на Озеровой^*

. Тут уж не то. Нет того патриархального лоску, что на старших.

Завтра, воскресенье, мы пируем у Яковлева^*, а сегодня поутру явился к нам старичок Правиков…

О Варваре Андр<еевне> я и не говорю^*. Она по вечерам наша отрада, наше Провидение, наше все.

Часов угрюмых облегчает бремя,Живит беседу, окриляет время.

Но, несмотря на это окриление, вечера невыносимо скучны, и день в этом отношении малым чем уступает вечеру. Так что по этой и по многим другим причинам я в будущую середу, т. е. пятого числа, ровно через неделю по приезде, решился — еду отсюда, как, впрочем, мне ни жаль Николушки… Следственно, я надеюсь быть с вами к 10-му или, поздно, 12-му числу сентября. Посему и прошу любезнейшего, деятельнейшего, всевспомоществующего Николая В<асильевича> приказать взять для меня два места в новой почтовой карете extra-post к 18-му, если можно.

Ваше письмо, любезнейшая маминька, получили мы вчера. Очень рад и очень вам благодарен, что вы отменили поездку вашу к Троице. Надеюсь найти вас совершенно оправившимися. Брат будет писать к вам после.

Дашиньку и Н<иколая> Василь<евича> обнимаю и еще раз благодарю за их прошлое и будущее гостеприимство.

Простите. Целую ваши ручки.

Ф. Тютчев

Тютчевой Эрн. Ф., 31 августа 1846^*

126. Эрн. Ф. ТЮТЧЕВОЙ 31 августа 1846 г. Овстуг

Ovstoug. Ce 31 août 1846

Ma chatte chérie. Il me semble que je t’écris des antipodes et qu’il y a une sorte de naïveté à croire que cette feuille de papier qui est sous ma main puisse jamais arriver jusqu’à toi, tant j’ai le sentiment d’être au fin bord du précipice… et cependant je ne suis entouré que d’objets qui sont mes plus vieilles connaissances dans ce monde, d’une priorité de date, heureusement très considérable sur toi… Eh bien, c’est peut-être cette ancienneté qu’ils ont sur toi qui me les fait considérer d’un œil peu bienveillant. Il me faudrait pas moins que ta présence ici pour la leur faire pardonner. Oui, ta présence seule pourrait combler l’abîme et renouer la chaîne.